В середине дня, измученная усталостью, голодом, жаждой и назойливым гнусом, Винка брела по вересковой пустоши. Лето близилось к концу, и низкие кустики покрывала густая нежно-сиреневая пена крошечных колокольчиков. Тонкий медвяный запах и ровное гудение пчел успокаивали. Хотелось упасть на спину и остаться лежать в розоватом ароматном мареве, глядя в синее небо. Погони, конечно, опасаться не стоит, но ни пить, ни есть никто не принесет… И беглянка брела вперед.

Взобравшись, наконец, на самый верх всхолмья, Винка увидела впереди и внизу серовато-зеленую кромку осинника, остановилась на минуту, перевела дух и двинулась к лесу. Через некоторое время она уже различала шум колыхаемой ветром листвы, напоминавший плеск ручейка. На опушке почти сразу углядела тропку, уводящую вглубь рощи, в расшитую пляшущими солнечными пятнами тень. Беглянка и хотела бы испугаться предстоящей встречи, но сил на это уже не оставалось. Даже если бабка выгонит, так хоть напиться даст…

Тропка привела Винку к добротной бревенчатой избушке, крытой дранкой. Рядом стоял хлев, по двору бродили пестрые куры и важный рыжий петух с переливчато-зеленым хвостом. Он с подозрением глянул на гостью, на всякий случай выпятив грудь, но тут же понял, что еле держащаяся на ногах, растрепанная, исцарапанная особа в рваной по подолу рубахе не стоит его внимания.

Винка подошла к крыльцу, радуясь отсутствию собаки и немного удивляясь этому. Хозяйство у Осинницы, судя по всему, крепкое, а сторожа нет. Правда, стоило ей подняться по ступенькам, из-за двери раздалось предупреждающее ворчание крупного, судя по доносящимся звукам, пса. Девушка робко постучала.

— Заходи, милая, — донесся женский голос, ворчание усилилось. — А ты замолкни, Дрозд. Сторож выискался!

Винка толкнула дверь, шагнула через порог и оказалась в просторной комнате с невысоким потолком. Навстречу поднялась хозяйка, Осинница, никакая не бабка, а красивая женщина, статная, пышногрудая, крутобедрая, с весело блестящими глазами. У ног ее сидел крупный пес с короткой черной шерстью, острой мордой и торчащими клиньями ушей. Винка, не слишком любившая собак, про себя подивилась красоте животины. В их селении на каждом дворе имелись лохматые дворняжки, только у старосты жил здоровенный, с теленка, кудлатый волкодав, по-настоящему страшный, а вовсе не красивый. Пес Осинницы, заметив восхищенный взгляд девушки, вяло шевельнул хвостом. Снизошел, подумалось Винке.

Но что такое подлинное снисхождение она поняла, увидев второго питомца хозяйки. Из-под стола, задирая скатерть величественно поднятым хвостом, выплыл огромных размеров рыжий кошак вида разбойничьего, наглого и в высшей степени независимого. Он потерся о ноги женщины и, сощурив янтарные глазищи, взглянул на гостью.

Винка затрепетала. Кошек она любила с детства, и те отвечали ей взаимностью. Самые нелюдимые без опаски подходили и давали себя погладить. А когда девушка начинала чесать им шейку и за ушками, впадали в осоловело-счастливое состояние, начинали мурлыкать и тереться о ласкающую руку.

При виде солнечно-рыжего зверюги беглянка забыла обо всех своих горестях, бросила вопросительный взгляд на милостиво улыбавшуюся хозяйку, присела на корточки и заворковала:

— Кис-кис-кис, иди сюда, котик. Ах, какой красавец! Можно тебя погладить?

Осинница коротко хохотнула, пес недовольно мотнул головой, а кошак, еще раз проведя пухлой щекой по юбке женщины, медленно направился к гостье. Девушка ощутила ладонью мягкую густую шерсть, нежные пальчики скользнули за розовато-желтые раковины ушей, потом под маленький кошачий подбородок, на шейку, которая уже ощутимо вибрировала от довольного мурлыканья. Винка наслаждалась, запуская пальцы в мех, зверюга, щурясь, терся об ее руку.

— Хороший котик, — бормотала девушка, сама едва не мурлыча от удовольствия. — Ласковый, красивый, а какая мягкая шерстка, какой толстый хвостище…

— Ну, милая, раз поладила с Вьюном, мне подойдешь, — проговорила хозяйка. — Дрозду ты тоже нравишься.

Винка подняла голову и недоуменно взглянула на женщину. Та кивнула на пса. Черный не сводил с гостьи глаз, молотил хвостом по полу и повизгивал. Увидев, что на него обратили внимание, подобрался к девушке на полусогнутых и лизнул в лицо. Она смущенно хихикнула и поднялась на ноги. Собачьи нежности Винка не слишком любила. Наверное, поэтому кошки и нравились больше: никогда не лезут с облизываниями, не навязываются.

Впрочем, Дрозд как будто понял ее настроение, не стал подниматься на задние лапы, пытаясь уложить передние на плечи (чего Винка очень опасалась), уселся рядом, напустив на себя прежний серьезный вид. Кошак, фыркнув, когда пес позволил с гостьей излишнюю фамильярность, уже с удовольствием отирался о голые ноги девушки.

— Ты из селения, что на берегу Ивяны? — спросила Осинница. — Из Жабоедок?

— Да… — девушка чуть замялась, подбирая правильное обращение, — госпожа.

— Какая я тебе госпожа? — усмехнулась женщина. — Если договоримся, зови, пожалуй, хозяйкой. И свое имя скажи.

— Винка я. Пришла помощи у вас просить.

— Какой?

— Ну, я хотела узнать… Вы, говорят, судьбу можете предсказывать… Так куда бы мне податься: в другую деревню, подальше, али в город… — Винка мялась, Осинница молча ждала продолжения. — А теперича думаю, может, вам работница нужна? При таком-то хозяйстве?

— Нужна. Ты что умеешь делать?

— Да по хозяйству, почитай, все могу. За скотиной ходить, прибираться, готовить, шить, стирать, огород…

— Хорошо, это мне подходит. Кур ты, верно, видела. Еще у меня корова имеется. Справишься или только с козами раньше обращалась?