«Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю всё это», — справедливо учит величайший пророк Ветхого Завета (Исаия ХLV, 7).

Демоны же или дьявол, изображённые здесь, пусть навсегда погрузятся опять во мрак вавилонских холмов, откуда они вышли.

Виктор Пласс во время раскопок в Хорсабаде нашёл кладовые дворца Саргона: комнату со всевозможной глиняной посудой и другую — с железными предметами. В большом порядке там были сложены запасы цепей, гвоздей, кранов, крюков и т. д. Железо настолько хорошо сохранилось, что при ударе звучало, как колокол. Многие из этих предметов были взяты для употребления арабскими работниками. То, что мы до сих пор считали созданием нашей культуры, оказывается, существовало за много тысяч лет до нас. То же самое явление наблюдается и в духовной области. Если мы различаем 12 знаков зодиака — всех этих овнов, тельцов, близнецов и т. д.; если мы делим круг на 360 градусов, час на 60 минут и минуту на 60 секунд, то всем этим мы обязаны ассиро–вавилонской культуре, оказывающей этим путём и доныне своё влияние на мир.

Быть может, читатель убедился, что и в наших религиозных представлениях, благодаря Библии, сохранилось много заимствованного из Вавилона.

И от исключения этих, хотя и созданных высокоодарённым народом, но всё же человеческих представлений, от освобождения нашего мышления от глубоко укоренившихся предрассудков нисколько не пострадает ни та религия, которой нас учили пророки–псалмопевцы Ветхого Завета и в ещё более чистом виде — Иисус Христос, ни наше религиозное чувство. Даже более того, благодаря этому очистительному процессу, они сделаются ещё более искренними и глубокими.

Обратимся теперь к тому, что придало Библии всемирно–историческое значение — к монотеизму.

И здесь в самое новейшее время раскопки дали, нам самые неожиданные указания. Странно! Никто не может с уверенностью сказать, что собственно значит наше слово Бог. Филологи колеблются между понятиями «возбуждение ужаса» и «совещание».

В противоположность этому, слово, придуманное для обозначения Бога семитами, не только вполне ясно, но и охватывает понятие божества с такой всеобъемлющей глубиной, что одно это слово разрушает не только сказку об «удивительно бедных религиозным чувством семитах», но и столь распространённую современную теорию, доказывающую, что христианская религия выработалась из своего рода фетишизма и анимизма, сходного с наблюдаемым у обитателей Огненной Земли.

В Коране есть одно прекрасное место, настолько прекрасное, что Гёте желал видеть его облечённым в драматическую форму. Именно Магомет пытается обяснить, каким путём религиозное сознание Авраама пришло к монотеизму. Он говорит: «Когда наступила тёмная ночь, Авраам вышел во мрак и увидел, что над ним сияла звезда. Он радостно воскликнул: «Это мой Бог!» Когда же звезда стала меркнуть, он сказал: «Я не люблю бледнеющих». Когда ясный месяц появился на небосклоне, Аврам воскликнул ещё более радостный: «Это мой Бог!» Но когда месяц опустился, он сказал: «Я скоро совсем потеряюсь». Утром засветило яркое солнце. «Вот мой Бог: как он велик!» — воскликнул Авраам. Но солнце село, и Авраам сказал: «О мой народ, не нужно мне твоего многобожия; я обращаюсь к Тому, Кто сотворил небо и землю».

Древне–семитское слово, обозначающее понятие «Бог» и хорошо нам знакомое из фразы «Eli eli lama azabtani», есть «el» и значит — «цель».

Существо, к которому устремляются взоры человека, на которого «человек взирает издали» (Иов XXXVI, 25), существо, к которому человек простирает руки и по которому тоскует сердце его в сознании непостоянства и неполноты земной жизни — семиты кочевых племён называли el или Бог. И так как божество представлялось им единым, то мы часто встречаем у древних семитских племён, населявших около 2500 лет до Р. Хр. север Вавилонии, такия выражения, как: «Бог дал», «Бог со мной», «принадлежащий Богу», «если бы Бог не был моим Богом» и т. д.

Даже более того. В египетско–ассирийском отделении Британского музея находятся три небольшие потрескавшиеся таблички из глины. На них лишь с трудом можно разобрать несколько строк. Таблички эти ценны благодаря тому, что позволяют с точностью определить, к какому времени они относятся, именно ко времени Гамураби; одна даже к царствованию его отца — Син–Мубалита. Эти таблички содержат три имени, полных, с точки зрения истории религий, самого жгучего интереса:

т. е. Jahve есть Бог. Итак Jahve — сущий, постоянный (мы имеем основание думать, что таково значение этого слова), не подверженный изменению, существующий вне времён и проявляющий себя в подчинённой вечным законам вселенной, — этот Jahve есть духовное сознание тех кочевых племён, из которых столетия спустя вышли сыны Израиля.

Религия поселившихся в Ханаане семитов вскоре погибла под влиянием глубоко пустившего там корни многобожия древних обитателей страны, отнюдь не являющегося, насколько оно касается религиозных представлений, чем–нибудь несимпатичным. Вавилонские боги — это живые, всезнающие, вездесущие существа, внемлющие молитвам людей и которые хотя и сердятся за грехи, тем не менее всегда готовы простить людей. Изображения богов в памятниках вавилонского искусства, как, например, изображение сидящего в своём святилище бога солнца из Сиппара, далеки от всего некрасивого, неблагородного, уродливого.

Пророк Иезекииль (гл. I) видит Бога, едущего на живой колеснице из четырёх крылатых существ, с лицом человека, льва, быка и орла. Над головами этих херувимов (X, 1) помещается кристальная плоскость, а на ней — сапфирный трон, где восседает окружённый блеском Бог, в образе человека.

Одна старая вавилонская таблица представляет нам поразительно сходный с этим описанием рисунок.

На ней изображён странной формы корабль, видны сидящие живые человеческие фигуры. В середине помещаются два обращённых друг к другу спиной херувима с повёрнутыми к зрителю человеческими лицами. Положение их позволяет заключить, что сзади находятся ещё два подобных существа. На спинах херувимов находится плоскость с поставленным на ней троном, где сидит, с тиарой на голове, бородатое, в длинной одежде божество, держа в руках, по–видимому, скипетр и кольцо. За троном слуга божества, ожидающий его приказаний и напоминающий того слугу в льняной одежде, ожидающего приказаний Божества, о котором говорит Иезекииль (IX, 3; Х, 2).