В день октябрьского переворота на свободу из тюрем выпускаются амнистированные воры-профессионалы, убийцы, фальшивомонетчики, спекулянты, которых советская пресса на весь мир аттестует как "освобожденных и прощеных гуманной коммунистической властью политических преступников"!

Этот наглый обман иностранного общественного мнения повторяется каждую осень. К сожалению, есть люди, попадающиеся на эту провокаторскую удочку.

Прибытие каждой новой партии заключенных совершается всегда в одном в том же порядке:

Из Кеми заключенных привозят на барже "Клара Цеткина". Эта баржа была оставлена помогавшими генералу Миллеру англичанами. (о ген. Миллере см. на ldn-knigi - Генерал Кутепов "Сборник статей" издание комитета имени генерала Кутепова под пред. ген. Миллера; ldn-knigi)

Везут заключенных в трюме баржи. Трюм этот довольно велик, но "контрреволюционеров" всегда так много, что люди задыхаются в нем. Часто люди вынуждены всю дорогу стоять в полной темноте, ибо даже сесть нельзя из-за отсутствия места, свет же в трюм не проникает. Следует упомянуть, что в пути никакой пищи не выдается.

Соловецкая гавань расположена в 300, приблизительно, саженях от Кремля. Как только к пристани подходит "Клара Цеткина" с новой партией заключенных, вся гавань оцепляется красноармейцами.

Никого к пристани не пропускают, кроме дежурных из чекистской "Роты надзора". Вы сразу же чувствуете, куда попали. Вы сразу же понимаете, что это не ссылка, не вольное поселение, а тюрьма с самым жестоким режимом.

Заключенных выстраивают в колонну, по 4 человека в ряд. Производится перекличка вновь прибывшим по сопроводительному списку. Беспрерывно слышится самая мерзкая брань и издевательства со стороны чекистов. После переклички партию в воинском порядке ведут в Кремль, в один из ограбленных дочиста соборов (Преображенский) для обыска. Цепь конвоиров окружает партию со всех сторон.

Я сам подвергался этому вступительному обыску, видел, как обыскивали других. Это - замаскированный грабеж. Какое оружие, какая антисоветская литература может быть у людей, обысканных до Соловков по крайней мере раз двадцать и в центральной России, и в петроградском ГПУ, и в Кеми, и на Поповом остров?! Или чекисты думают, что это оружие или литература сваливаются на "Клару Цеткину" с неба по пути из Кеми в Соловки?

Обыск производится по особой инструкции, которая предусматривает отобрание у заключенных всех ценных вещей, денег, часов и кожаных издали. Женщин обыскивают здесь же, совершенно не щадя их стыдливости, раздевая их при всех, глумясь над ними. Если кто пытается скрыть что-либо - скрытое немедленно конфискуется, а виновный попадает в карцер.

Прикрываясь видимостью "законности", соловецкие чекисты выдают особые расписки с перечислением отобранных вещей. Многие заключенные тут же рвут эти записки на мелкие части, ибо, конечно, нет никакой надежды получить свое имущество обратно. Вещи выдаются лишь чекистам и тем из заключенных, которые сумели втереться в их доверие.

После обыска партия разбивается на части: "контрреволюционеры", уголовные (так называемая "шпана") и заключенные-чекисты. Пользующиеся значительными привилегиями "политические и партийные" (бывшие социалисты) и {179} доставляются в Соловки, и обыскиваются совершенно отдельно от "контрреволюционеров" и "шпаны".

После разбивки на группы прибывшие чекисты получают назначения по своей "специальности", а к "контрреволюционерам" вызываются "ротные командиры".

Составленные из агентов ГПУ и наиболее опустившегося уголовного сброда, "ротные командиры" беспрерывно стараются угодить высшему соловецкому начальству безжалостным притеснением заключенных. Это - лагерный "ком-состав" (командный состав), играющий роль самодержавных царьков, во власти которых казнить и миловать. "Ротные командиры" с недавних пор имеют особую форму: темно-синий костюм, околыш фуражки и петлицы - серые.

Вновь прибывшие разбиваются на роты, после чего каждый "ротный командир" обычно обращается к своим новым рабам с длинной речью. Она сплошь заполнена нецензурной бранью, грубыми наставлениями, как себя вести в лагере, угрозами за малейшее отступление от соловецких правил поплатиться жизнью.

Затем сразу же начинается "военное обучение". Каждый "ротный командир" заставляет уставших в бесконечном пути, голодных, полураздетых людей производить сложные построения, повороты. Отовсюду слышатся возгласы "начальства": "Отвечать, как командиру роты!"

"Отвечать, как командиру полка!"

"Как начальнику лагеря!"

В ответ слышатся нестройные крики заключенных;

"Здрась..." - с прибавлением соответствующего чина "начальства".

"Ротные командиры" требуют большей согласованности в ответах. Раздаются, пересыпанный базарной бранью, новые приказания:

"Еще раз! Еще раз!"...

Новое "здрась...", новая брань. И так порой продолжается до ночи. Дурацкая игра в солдатики совершенно сбивает с ног каждую новую партию "контрреволюционеров" и "шпаны". ("Политические и партийные" муштре не подвергаются, их сразу же отвозят на скиты).