А эти краснорожие бабоньки, если и клоны, то в самом первом поколении, без всякой евгеники и верификации, никто не занимался их красотой — для трудов праведных и так сойдет. И если что-то развито в них, то не красота и генетическое совершенство, а выносливость и сопротивляемость космическим ветрам.

С одной стороны Юкико, Эльвира, Зухра и другие соларитки, с другой — фабричные тетки, разница налицо.

Значит, Главное Управление Жизненных Процессов все-таки занимается не всеобщим улучшением человеческого рода, а кастовой евгеникой и селекцией, хотя и втолковывает, что одинаково заботится о геноме каждого человека.

Еще Данилову пришло на ум, что когда-то он уже думал об этом, но потом почему-то забыл.

— Эй, любезный, ты чего задумался? Здесь тебе не Академия Наук. — сказала рукастая тетка. — Скажи нам «спасибо», утри нос и тикай.

— За что спасибо? — буркнул растерянный Данилов.

— Эй, Кац, подружка, слышь, чего он говорит? — рукастая обратилась к широкоплечей товарке. — Зря ты его вытаскивала, хоть он красавчик. А я его почто откачивала?

— Значит, это ваше хозяйство, — Данилов вспомнил свой обычный тон, которым он разговаривал с фабричными женщинами. — Это, значит, у вас кишмя кишит метровыми червями и двухметровыми миногами, которые шагу не дают ступить порядочному человеку.

— Слышь, Кац, насчет чего он лопочет? Насчет того, что У НАС кишит!

— Может, засунуть одного «порядочного человека» обратно, туда, откуда он взялся? — впервые подала голос женщина по имени Кац. — Слушай, Блюм, подружка, подхвати чего-нибудь потяжелее и трахни его по башке, а я обратно заповторю его в отстойник. Будет там усами шевелить до второго пришествия своего Гольдманна.

— Ладно, ладно, — сказала женщина по имени Блюм. — Человека сейчас от страха Кондратий хватит. А ведь он такой красавчик. Жалко будет.

— Жалко у пчелки в жопке, — отозвалась Кац и отвернулась.

— Слышь, усатенький. — сказала Блюм. — Мы тут только дерьмо чистим. Пуцфрау, понимаешь ли. Ученые твои, мудодеи, перековыряли все, понимаешь, хромосомы, слепили этих рыбин, отчего производство рыбопродуктов у нас сейчас самое высокое за все историю вселенной. Но рыбки-то гнилые, карпики эти долбаные. Может, ученым вашим липовым только в носу ковыряться надлежит?

— Послушайте, камрад Блюм, большая часть всех нежелательных мутаций — это дело нелегальных наноботов, скажите спасибо хаккерам-вредителям. — напомнил Данилов.

— «Послушайте, камрад Блюм», — передразнила Кац. — Блюм, ты не видишь, что ли, это мент, нюхач. Я как на свету его увидела, сразу поняла, что легаш.

— Ну, легавый тож человек, особенно такой симпампушный. — примирительно сказала Блюм. — Особенно, когда глазки-буравчики закрыты… Эй, усатый, а правда что вам, чистеньким клонам с обычными бабами трахаться запрещено, чтобы породу не испортить? В вас даже психопрограмма заложена: едва на бабу полезешь и сразу понос: выгребай лопатой из штанцов.

— Ничего они там не испортят. — произнесла Кац, жуя что-то похожее на подметку. — У них семенные канатики в прямую кишку выведены. А у особенно продвинутых в левом яйце вместо половых желез дополнительный гипоталамус стоит. Про некоторые особенности солариток, я сейчас и говорить не стану — чтобы товарищ не слишком расстроился.

Последняя фраза выглядела совсем клеветнической, но Данилов решил не обращать на нее никакого внимания.

— Ну, бабы, такое впечатление, что вы ко мне и в задницу заглядывали и яичко щупали.

— А что, я могу проверить, яички там или уже яичница, — игриво произнесла Блюм и протянула свою крепкую мозолистую ручищу к одному известному месту ниже пояса.

Мошонка Данилова инстинктивно поджалась и он торопливо заговорил.

— Да нет же, я не говорю, что виноваты лишь нанохаккеры и прочие отщепенцы. Наука тоже попадается в ловушки, которые повсюду пораставила природа-мать-перемать. Но если бы не ученые и не новые общественно-информационные отношения, человечество сейчас сидело бы по горло в кровавом болоте войн и угнетения.

— Мы тут такое дерьмо чистим, что почище вашего болота будет, а они там гольдманнские премии получают, — не унималась Блюм.

— Ничего они не получают, за грубые ошибки первый гипер заставит их отвечать. Случались даже приговоры к высшей мере. — возразил Данилов.

Тут Кац просто просквозила его негативным взглядом. Она не так проста — видимо знает про дело Миронова, Шац и Киссельмана. Люди эти полезли не туда куда надо и хотели слепить из абстрактной теории бомбу для всего общества, люди получили по заслугам.