– Ох и мудрец!

– Он все равно от безделья мучится. Он уже придумывает, как без машины времени в будущее ходить.

– Ну, и как? – спросила Алиса.

– Очень просто: издать календарь на двухтысячный год.

– И что же изменится? – не понял Коля Сулима.

– Как – что изменится? Будем жить в двухтысячном году. А как жить – наше дело.

– Гениальная идея! – сказала Катя. – Пошли вниз.

На следующем этаже две квартиры были пустые – видно, все на работе. В одной из них спала собака и видела во сне десять кошек, которые отнимали у нее кость. Мысли были не очень понятными и сбивчивыми, но Фима, который слушал этот сон, сказал, что кошки полосатые и большие, как тигры. Хотя вряд ли он уловил это миелофоном да еще в собачьем кошмаре.

В третьей квартире сидела маленькая девочка, мама которой ушла в магазин и долго не возвращалась. Девочке было грустно, и она представляла себе всякие страшные картинки, и ей с каждой минутой все больше казалось, что мама никогда не вернется. Никакой пират не мог бы так притворяться. Только ребята собрались спуститься еще на этаж вниз, как на лестничной площадке возник запыхавшийся Садовский, волосы на его голове сверкали таким красным огнем, что о них можно было обжечься.

Он нес пакет с молоком.

– Кто здесь проголодался? – спросил он. – А то Фима сунул в руку деньги, сказал, что это срочное задание, и убежал.

– А ты как думаешь? – спросил Фима.

– Я думаю, что вы нашли Колю, совершенно обезображенного. И его первые слова были: молочка бы мне. Нет?

– Нет, не нашли мы Колю. – Катя взяла у Садовского пакет и сказала: – Спускайтесь, я сейчас вернусь.

Но никто не стал спускаться. Все слушали, что будет. А Алиса даже через миелофон.

Слышно было, как Катя нажимает звонок. Наверху открылась дверь.

– Простите, – сказала Катя, – я принесла молока вашей кошке. Она у вас совсем голодная.

– Спасибо, – сказал голос. – А то мы никак не можем договориться.

Дверь захлопнулась.

Катиных шагов не было слышно. Видно, она осталась стоять у двери. Она-то думала, что люди удивятся, может, даже откажутся от молока...

– Идет обратно, – сказала Алиса, которая слышала мысли хозяйки кошки.

– Зачем? – спросил Фима.

– Сейчас узнаешь, – сказала Алиса и не смогла сдержать улыбку.

Снова послышался звук отворяемой двери. И тот же голос произнес:

– Хорошо, что ты не ушла, девочка. Держи шестнадцать копеек. Я тебе за молоко должна. Спасибо еще раз. Ты завтра молоко принесешь?

Смущенная Катя спустилась, держа на ладони шестнадцать копеек.

– Ну что, теперь каждый день будешь ходить? А то кошка голодная.

– Придется, – сказала Алиса. – Знаешь, что эта бабушка своему мужу сейчас говорит? «Слава богу, кошачье молоко стали по квартирам носить. Теперь нам с тобой, Ваня, ссориться ни к чему».

– А он что отвечает? – спросил Садовский.

– Он говорит: «Не беспокойся, найдем, из-за чего поссориться».

– Вот и хорошо, – сказал Садовский. – А то им жить будет скучно.

Осталось еще три этажа. Ребята прошли их минут за двадцать. Алиса всем дала послушать миелофон, но ничего подозрительного не обнаружилось. За дверями квартир жили самые обыкновенные люди – ссорились, мирились, разговаривали... но никто никого не пытал, не угрожал. В подвале тоже никого не было.

Во дворе ждала Мила Руткевич с промасленным пакетом.

– Перерыв на обед, – сказала Юлька. – Ничего не нашли?

– Ничего, – сказала Алиса. – В этот подъезд они все вошли, и никто из него не вышел. Не представляю, что делать.

– Пошли на скамеечку, – сказала Катя. – Ум хорошо, а десять лучше. Перекусим и что-нибудь придумаем.

– Обязательно придумаем, – сказал Фима Королев. – Во мне уже формируются кое-какие идеи.

– Я знаю, – сказал Садовский. – Я уже научился читать мысли без миелофона. В голове у Королева формируется идея космических полетов на воздушных шарах.

– Отстань! – сказал Фима. – С тобой совершенно невозможно серьезно разговаривать!

– А я с тобой и не намерен серьезно разговаривать, – сказал Садовский. – Если с тобой серьезно разговаривать, можно лопнуть от смеха.

Мила раздала бутерброды и половинки огурцов.

Тут, ко всеобщему удивлению, пришла и Лариса. Она шла, широко зевая, и тащила целую корзинку съестных припасов.

– Умираю, спать хочу! – сказала она. – Я даже по дороге на ходу спала.

– Лариса, ты великий человек, – сказал Коля Сулима.