Шрифт:
– Девушка, где я вас уже видел? Ваше лицо мне знакомо...
Таня не отвечала. Красивые глаза её смотрели вдаль, и в них была пустота.
– Девушка...
– Меня зовут Таня.
Она повернула лицо и смотрела прямо, не мигая.
– Таня. Красивое имя. А я - Альберт.
Таня опять отвернулась.
– А чем вы занимаетесь, Таня? Учитесь, работаете?
Девушка ответила не сразу. Она молчала, потом, повернув голову, глянула на Альберта:
– Давайте не говорить. Давайте просто танцевать. Вам нравится? Мне - да.
Было что-то удивительное, чарующее в этой загадочной темноглазой красавице, похожей на "роковую героиню" из мексиканского фильма. И Альберт подчинился. Он не спрашивал ни о чём. Только молча рассматривал Таню, завороженный плавностью и красотой ресторанной мелодии.
Музыка смолкла. Таня проворно и как-то тихо высвободилась из рук Альберта и сделала шаг назад. Альберт замер.
– Я ухожу, - сказала Таня.
– Мне пора.
– Но можно... ваш телефон?
– Телефон?.. Зачем?
Таня улыбнулась одними губами.
– Хотите меня увидеть?.. Приходите завтра. Сюда. В это же время, - она глянула на часы.
– Я буду здесь.
– Завтра? Я приду.
Альберт удивлённо смотрел на неё. Таня повернулась и, не прощаясь, вышла из зала.
Глава 20.
Когда Таня появилась в ресторане, Альберт уже был здесь. Она сделала вид, что не заметила его, не увидела, не обратила внимания, что ей вообще всё равно.
Таня присела за столик и зажгла сигарету. Она тихо пускала дым, глядя в угол.
Подошёл Альберт.
– Здравствуй, Таня!
Она подняла глаза.
– Здравствуй.
Альберт сел за её столик. Достал сигареты. Таня увидела очень красивую и очень дорогую зажигалку, усыпанную изумрудами. Альберт чиркнул. Сигарета задымилась.
За столиком, откуда пришёл Альберт, сидел мрачный, морщинистый горец, лет сорока на вид, усатый и похожий на высушенную селёдку. Он ковырял тарелку пустым, ничего не выражающим взглядом.
– У вашего друга плохое настроение, - сказала Таня, - щелчком сбив сигаретный пепел.
Альберт опешил слегка, внимательно посмотрел на Таню, потом огляделся на морщинистого горца.
– Он всегда такой, - сказал Альберт.
– Это Ахмед, мой телохранитель. Он - чеченец. Воевал в отряде Басаева. Слышала про Будённовск? Ахмед был там.
– Худой, будто его не кормили неделю...
– Его не кормили полгода - сидел под следствием. Сегодня вышел.
Таня улыбнулась одними губами.
– У вас хорошие друзья. Телохранители, то есть...
Альберт развернулся всем корпусом.
– Ахмед!
– крикнул он и махнул рукой.
– Ахмед, сюда иди!
Тот отложил вилку и поднялся из-за стола. Альберт отодвинул стул рядом с собой. Чеченец молча подошёл и молча сел.
– Сколько ты человек убил?
– спросил Альберт. В голосе у него прозвучало самодовольство, и Таня поняла, что вопрос этот, и ответ на него: для Альберта - показательное шоу.
На худом, высушенном лице чеченца не шевельнулось ничего. Он помолчал несколько секунд, а потом выговорил:
– До тридцати досчитал и тогда сбился. Зачем считать? Убивать надо, а не считать. Я больше всего в жизни люблю: бараний шашлык, людей резать и анашу курить.
Таня внимательно рассматривала кончик своей сигареты.
– У тебя все телохранители такие... из животного мира?
Альберт напрягся. Ахмед вперил холодный и неподвижный взгляд в Таню.
– А ещё я люблю отрезать уши русским женщинам. Я это больше люблю, чем анашу и больше, чем бараний шашлык.
– Ахмед...
– король бандитов города Нальчика негромко постучал по столу зажигалкой.
– Встал и исчез отсюда.
– Я особенно у беременных русских баб люблю отрезать уши, - медленно и с удовольствием проговорил Ахмед. И детей грудных напопалам разрывать - тоже. Берёшь его за одну ногу, за другую - и в разные стороны. Вместо одного ребёнка - два делается...
– Ахмед...
– Альберт приподнялся.
– Ты не понял меня?..
Ахмед встал и, не говоря ни слова, вышел из-за стола. Альберт сел.
Он покачал головой.
– Зря ты это. Ахмед тебя не простит теперь. Он никому ничего не прощает. Тысячу лет помнить будет, потом подкараулит - и нож засадит в ребро.