С Шахматеном общаться было и проще, и сложнее. Его работа заставляла быть хамелеоном, все время менять маски. Не говорить ни с кем о своих делах и не доверять никому – это его главное жизненное правило. На мои вопросы отвечал сухо, тщательно подбирая слова. Ван ту Ван с его молчаливостью по сравнению с Шахматеном был разговорчивым человеком. Правда, через пару дней, видимо осознав, что все его дела остались в прошлом, он как-то оттаял и понемногу разговорился.

Жизнь у него оказалась интересная, насыщенная и не такая сурово однообразная, как у Вана. Жил Шахматен в большом городе на юге страны. Гильдия убийц в их стране существовала официально. Готовили его к работе с раннего детства. У опытных преподавателей он изучал химию и биологию, чтобы составлять яды, анатомию, чтобы знать, как убить наверняка, а также психологию людей, географию. Выполняя задания, много путешествовал. Ему приходилось маскироваться под различных людей, так что он владеет основами нескольких ремесел. Сумеет слепить горшок, немного знаком с кузнечным делом, может выгодно купить и продать товар.

Когда из Шахматена я прямо-таки вытянул кое-что о его делах, то с удивлением узнал, что он кроме убийств занимался еще и шпионажем. Он добывал шантажом, подкупом и пытками экономические и политические документы. Чем больше я узнавал о своих спутниках, тем непостижимее они мне казались.

Шахматен с братом рано остались без родителей, и ему пришлось воспитывать и опекать своего младшего брата. Когда он узнал о его смерти, то впал в ярость. Он выследил и убил убийц своего брата. Как признался сам Шахматен, “его глаза закрыла пелена безумия”. Так он нарушил закон. А в гильдии за нарушение любого закона – смерть.

Мне было очень интересно, как оба они попали на Станцию. Их ответы прозвучали совершенно по-детски. К Вану явился его воинственный бог, к Шахматену – ангел-хранитель. В том и в другом случае им предложили жизнь в другом мире в обмен на клятву. Они поклялись, что даже ценой своей жизни найдут могилу и заберут то, что в ней находится. Только тогда они освобождаются от клятвы и вольны делать, что хотят.

“Или грудь в крестах, или голова в кустах. А с другой стороны, им нечего терять”, – подумал я, услышав их истории.

Если применить армейскую терминологию, то я– вольнонаемный, а они дали присягу и призваны на службу. Теперь мне стало ясно, почему они молчали во время инструктажа. Им было безразлично, куда нас посылают, они пойдут, куда им прикажут. А приказывать придется мне.

Начав с ними общаться, я все хотел понять, что они собой представляют. Хотелось знать, как мне держаться с этими людьми?

Сначала мне казалось, что они видят мир только через прорези боевого шлема и являют собой совершеннейшие инструменты для убийства. Эти инструменты ковались и закаливались десятки лет.

Они принимали все вокруг себя неизменным и постоянным и не забивали голову вопросами о смысле бытия. Их не интересовало, как растет дерево или почему плавает рыба. Они были далеки от этого, и это была не их вина Жизнь и воспитание сделали их такими

Но все равно я воспринимал их не как доблестных воинов своего времени, а как людей, у которых руки по локоть залиты кровью. Один только Несущий Смерть, по его словам, отправил на тот свет около сотни человек. А он моложе меня на год.

Свободное время они любили проводить за стаканом вина и хорошей беседой. До телевизора они не доросли, чем им еще вечерами заниматься? Попробовал как-то рассказать им парочку простых анекдотов, но они их не поняли. Немного подумав, рассказал им сказку и сразу попал в цель. Оказывается, письменность на их планетах существовала в зачаточном виде, до широкого распространения книг они еще не дошли. Легенды и сказания заучивались и передавались из поколения в поколение. Поэтому они очень ценили слово. Красоту слова.

Оба оказались хорошими рассказчиками и, самое главное, великолепными слушателями. Но легенды и сказания в большинстве своем были простыми и наивными. Поэтому, когда я начинал рассказывать сказки, отточенные веками, у них начинали блестеть глаза, совсем как у моей дочки. Свой восторг они старались скрыть, делая каменные лица, но у них это плохо получалось.

Они по-своему любили жизнь. Даже, наверное, больше меня, поскольку жили на грани жизни и смерти. Они принимали ее такой, какая она есть, без всяких ухищрений и прикрас. И это не был упрощенный взгляд на жизнь, но об этом я узнал много позже.

В один из вечеров я узнал подробности последнего поединка Вана. Ван дрался за честь друга, которого обвинили в трусости. Тот не мог ответить за себя, будучи ранен.

Шахматен отомстил за своего брата.

Поразмыслив над обоими случаями, я пришел к интересному для себя выводу. Они были приговорены к смерти за проявление хороших черт своего характера. Значит, честь и отвага, любовь к ближнему – все эти чувства не чужды им. Значит, они не хладнокровные убийцы, готовые зарезать любого, как мне показалось в начале нашего знакомства. Убийства и война – их работа, но не призвание души.

Если подумать, у нас тоже таких хватает. Взять, к примеру, Чечню. Я же знал пару ребят, которые воевали в Чечне. Вроде нормальные ребята.

Как-то, сидя вечером у себя в комнате, я попробовал подвести итог своим наблюдениям, и вот что у меня получилось. Эти люди – профессионалы в том, что касается убийств и выживания. Слова “долг” и “честь” для них не пустой звук. Они дали клятву и готовы выполнить ее, пусть даже умрут при этом. У них слова не расходятся с делом. Они привыкли все доводить до конца и надеются только на самих себя. Им понятны простые и четкие взаимоотношения. Живут они, правда, сегодняшним днем, потому что прекрасно понимают, что завтрашнего у них может и не быть. Вера в бога, в предначертание своей судьбы вместе с умением владеть собой и оружием составляли странную смесь, в которой мне еще предстояло разобраться.