— А всё-таки мне жаль расставаться со школой, — вздохнул Викеша.

— И мне, — признался Сёмка, снимая котомку с плеч. — Посидим немного.

Ребята опустились на землю. Разговор не клеился.

— Ты говорил с отцом насчёт реального? — наконец спросил Сёмка.

Викеша кивнул головой.

— Ну, и что? — Худяков от нетерпения приподнялся на ногах.

— Не отпускает, — обхватив руками колени, Викеша задумчиво посмотрел на Раздольное. — Говорит, дома работы хватит.

— Жила твой отец, вот что, — выругался Сёмка.

— Что я могу сделать? Не отпускает и всё.

— А если убежать?

— Куда?

— В Челябинск.

— Кому я там нужен, — с горечью сказал Викеша.

— Мы с дядей помогать тебе будем.

— Да ты сам не знаешь, как жить придётся, — заметил Викеша. — Может, дядя колотушками тебя кормить будет.

— Кто? Дядя? — Сёмка вскочил на ноги. — Да ты знаешь, какой у меня дядя? Он — настоящий про-ле-та-рий! — Худяков с трудом выговорил это слово и, опустившись рядом с Викешей, зашептал ему на ухо: — Я видел книжку у дяди, когда он приезжал в Долгое. В ней было написано: «Про-ле-та-рии всех стран, соединяйтесь!»

— А что это за слово?

— Не знаю, — сокрушенно признался Сёмка. — Наверно, насчёт рабочих, — предположил он. — Ты, Викешка, если вздумаешь в Челябинск, ищи нас с дядей на заводе. Спросишь слесаря Худякова. Каждый покажет. Понял?

— Куда я поеду? Буду здесь жить, в Раздольном.

— Ну, я пойду, — подняв котомку с земли, Худяков подбросил её на спину. — Не вешай носа!

— Неохота мне, Сёма, расставаться с тобой, — голос Викеши дрогнул.

— Ну, ничего, встретимся ещё, — совсем по-взрослому ответил Худяков и, пожав руку Викеше, не оглядываясь, зашагал по дороге в сторону железнодорожной станции. Булыгин остался один. Его душа была в смятении. Уходил лучший друг, уходил, может быть, навсегда. Слёзы подступили к горлу, и, не выдержав, он крикнул:

— Сёма!

Худяков остановился.

— Возьми на память перочинный ножичек, — запыхавшись от быстрого бега, Викеша едва выговаривал слова.

— Спасибо, Викеша, — с чувством произнёс Сёмка и, посмотрев внимательно на друга, спросил: — Ты чего это?

— Так просто, — вытирая слёзы рукавом рубахи, пробормотал Викеша и отвернулся.

— Эх, Викешка, друг ты мой, — обнял его Худяков, — никогда я тебя не забуду. Прощай, — Сёмка сам готов был расплакаться. Точно желая убежать от своей слабости, он ускорил шаги и скрылся за перелеском.

Викеше казалось, что с уходом Сёмки кончились годы детства и наступила юность.