Микаэль кивнул.

– Эту историю я и собираюсь опубликовать, – сказал он.

– Возможно, что не все смогут разделить вашу точку зрения…

Соня сделала паузу. Микаэль ждал.

– Полчаса назад я говорила с Бублански. Я узнала от него не так много, но, похоже, предварительное следствие по обвинению Саландер в убийстве ваших друзей закрыто. Теперь в фокусе внимания Нидерман.

– И это означает, что…

Блумквист не договорил. Его вопрос так и повис в воздухе. Соня Мудиг пожала плечами.

– Но кто же будет заниматься расследованием дела Саландер?

– Этого я не знаю. То, что произошло в Госсеберге, находится прежде всего в компетенции Гётеборга. Но я думаю, что прежде чем выдвинуть обвинение, кому-нибудь в Стокгольме поручат собрать воедино весь материал.

– Понимаю. Давайте поспорим, что СЭПО возьмет расследование под свой контроль?

Мудиг покачала головой.

Когда поезд уже приближался к Алингсосу, Микаэль подался к своей собеседнице.

– Соня… Мне кажется, вы понимаете, чем все это чревато. Если история Залаченко будет предана огласке, разразится грандиозный скандал. Сотрудники СЭПО в свое время вступили в сговор с психиатром, чтобы упечь Лисбет Саландер в психушку. Им остается только упорно настаивать на том, что она действительно психопатка и что ее не зря принудительно поместили в лечебницу в девяносто первом году.

Мудиг кивнула.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы разрушить их планы, – продолжал Микаэль. – Лисбет Саландер так же нормальна, как и мы с вами. Своеобразна – это да, не без этого, однако ее интеллектуальные способности не вызывают никаких сомнений.

Соня снова кивнула. Блумквист сделал паузу, чтобы она усвоила то, что он сказал.

– Мне потребуется помощь – кого-нибудь, на кого я смогу полагаться, – сказал он.

Она посмотрела ему в глаза и покачала головой:

– Не в моей компетенции определять, страдает ли Лисбет Саландер психическим недугом.

– Да, но в вашей компетенции решать, подвергалась ли она противоправным действиям или нет.

– И что вы предлагаете?

– Я не прошу, чтобы вы закладывали своих коллег. Я прошу, чтобы вы снабжали меня информацией, если обнаружите, что Лисбет снова грозит опасность стать жертвой противоправных действий.

Соня Мудиг молчала.

– Я не прошу, чтобы вы сообщали мне технические детали следственных действий или что-то в этом роде. Все на ваше усмотрение. Но я хотел бы знать, на какой стадии находится судебное преследование Лисбет Саландер.

– Меня могут запросто уволить с работы.

– Вы – мой источник. Я ни за что вас не выдам и не причиню вам хлопот. – Блумквист достал блокнот и написал адрес электронной почты. – Это мой анонимный почтовый ящик. Если захотите что-нибудь сообщить мне, можете им воспользоваться. Только не пишите со своего обычного официального адреса. Создайте собственный временный аккаунт на «Хотмейле».

Соня Мудиг взяла листок и положила во внутренний карман пиджака. Она ничего ему не обещала.

Субботним утром в семь часов инспектор уголовной полиции Маркус Эрландер был разбужен телефонным звонком. До него доносились голоса из телевизора, с кухни долетал запах кофе – жена уже хлопотала по дому. Инспектор добрался до своей квартиры в городке Мёльндаль только к часу ночи и проспал всего часов пять, а перед тем провел на ногах почти двадцать два часа. Так что, протягивая руку к телефону, он чувствовал себя разбитым.

– Мортенссон, патрульная служба, ночное дежурство. Ты уже успел проснуться?

– Нет, – ответил Эрландер. – Я только недавно заснул. Что стряслось?

– Есть новости. Нашли Аниту Касперссон.

– Где?

– На подъезде к селению Сеглора, к югу от Буроса.

Эрландер визуализировал в своем воображении карту.

– Значит, он отправляется на юг, – сказал он. – Выбирает обходные пути. Должно быть, проехал по шоссе сто восемьдесят над Буросом и свернул на юг… А мы сообщили в Мальмё?

– Да, и в Хельсингборг, и в Ландскруну, и в Треллеборг. И в Карлскруну. Я имею в виду паром на восток.

Эрландер встал, озабоченно потирая шею.

– У него теперь почти сутки форы. Он мог уже уехать из страны. А как нашлась Касперссон?

– Она постучалась в дверь виллы на въезде в Сеглору.

– Не понял…

– Она постучалась…

– Я слышал. Ты хочешь сказать, что она жива?

– Извини. Я устал и выражаюсь не совсем четко. Анита Касперссон дотащилась до Сеглоры сегодня ночью, в три часа десять минут и начала колотить ногами в дверь дома. Семья, которая спала, перепугалась не на шутку. Она была босая, продрогшая, со связанными за спиной руками. Сейчас она находится в больнице в Буросе, к ней уже приехал муж.