В кабинете повисла тишина – четыре инспектора обдумывали сказанное.

– О’кей, – сказал Бублански. – Мы – четверо тупоголовых полицейских. Если в этом деле замешаны правительственные чиновники, я не собираюсь вызывать их на допрос.

– Да уж, это, пожалуй, могло бы привести к конституционному кризису, – подытожил Курт Свенссон. – В США членов правительства можно вызывать на допрос в обычный суд, но у нас приходится действовать через конституционный комитет.

– Зато мы могли бы побеседовать с главой правительства, – заметил Йеркер Хольмберг.

– С главой? – переспросил Бублански.

– С Турбьёрном Фельдином. Тогда он был премьер-министром.

– Супер. Мы ворвемся к бывшему премьер-министру, где бы он сейчас ни находился, и спросим, не сфальсифицировал ли он документы для беглого русского шпиона… Звучит как-то слишком по-голливудски.

– Фельдин живет в Осе, муниципалитет Хернёсанд. Я родился в тех местах. Мой отец – член Партии центра и хорошо знает Фельдина. Да и сам я несколько раз с ним встречался – и в детстве, и уже будучи взрослым. Он производит впечатление вполне нормального человека.

Три инспектора изумленно воззрились на Йеркера.

– Значит, ты знаком с Фельдином? – произнес Бублански.

Хольмберг кивнул.

Бублански выпятил губы.

– Честно говоря, – продолжал Хольмберг, – если б нам удалось пообщаться с бывшим премьер-министром, это помогло бы нам разрешить некоторые проблемы… Я могу съездить к нему и поговорить. Конечно, он может ничего не сказать. Но мы ничем не рискуем. А если он пойдет нам навстречу, мы, как вариант, сэкономим довольно много времени.

Бублански задумался, а потом покачал головой. Краем глаза он увидел, что Соня Мудиг и Курт Свенссон тоже призадумались, а затем кивнули.

– Спасибо, Хольмберг, я подумаю. Но, мне кажется, с этой идеей мы лучше пока повременим. Так что давайте с самого начала. Соня?..

– Если верить Блумквисту, Залаченко приехал сюда в семьдесят шестом году. Насколько я понимаю, получить такую информацию Блумквист мог только от одного человека.

– От Гуннара Бьёрка, – заключил Курт Свенссон.

– И что же нам сообщил Бьёрк? – спросил Йеркер Хольмберг.

– Он был не слишком разговорчив. Ссылается на секретность и говорит, что не имеет права обсуждать что-либо без согласия своего начальства.

– А кто его начальники?

– Молчит как рыба об лед.

– И что нам с ним теперь делать?

– Я задержал его за нарушение закона о борьбе с сексуальными услугами. Даг Свенссон передал нам вполне убедительные документы. Экстрём не на шутку разгневался, но, поскольку я составил официальное заявление, он не рискнет прекратить предварительное следствие, – сказал Курт Свенссон.

– Значит, его обвиняют в нарушении закона о борьбе с сексуальными услугами… Думаю, он отделается пустяковым штрафом.

– Скорее всего. Зато его дело находится в нашей компетенции, и мы можем снова вызвать его на допрос.

– Но теперь получается, что мы вторглись на территорию Службы безопасности, а это может вызвать некоторую турбулентность…

– В том-то и дело – ничего крамольного не произошло бы, если б не Служба безопасности. Вполне возможно, что Залаченко – действительно русский шпион, перебежавший к нам и получивший политическое убежище. Возможно и то, что он работал на СЭПО в качестве разведчика или источника информации. И по каким-то причинам его настоящее имя скрывали, а самого его снабдили фальшивыми документами. Однако тут возникли три проблемы. Во-первых, расследование девяносто первого года, которое завершилось незаконной изоляцией Лисбет Саландер. Во-вторых, персона Залаченко с тех пор не имеет никакого отношения к государственной безопасности – он самый обычный гангстер, скорее всего, причастный к нескольким убийствам и к другим преступлениям. И в-третьих, нет никаких сомнений в том, что Лисбет Саландер подстрелили и закопали на его земле в Госсеберге.

– Кстати, мне бы очень хотелось почитать отчет об этом знаменитом расследовании, – сказал Йеркер Хольмберг.

Бублански сразу приуныл.

– Экстрём забрал его в пятницу, а когда я попросил отчет обратно, он пообещал снять с него копию, да так и не снял. Он позвонил мне и сказал, что беседовал с генеральным прокурором и что возникла некая проблема. По мнению генерального прокурора, гриф секретности означает, что расследование не подлежит огласке и копированию. Он потребовал сдать ему все копии, пока расследование еще не закончено. Так что Соне пришлось сдать свою копию.

– Значит, материалов этого расследования у нас больше нет?

– Значит, нет.

– Черт возьми, – сказал Хольмберг. – Мне это не нравится.

– Вот именно, – поддержал его Бублански. – А вообще-то это означает, что кто-то нам противодействует, к тому же весьма оперативно и эффективно. И как раз тогда, когда мы наконец-то продвинулись вперед.

– Мы должны выяснить, кто действует против нас, – сказал Хольмберг.

– Постойте, – произнесла Соня Мудиг. – У нас есть еще и Петер Телеборьян. Он помогал нам в расследовании о Лисбет Саландер.