3. Доллар – своего рода «причинное место» Соединенных Штатов. В нем содержательные причины образования США собрались в один универсальный формализм. В «долларе» элементы разумности были впервые имплантированы в природу денежного строя. Собственно говоря, к этому результату и стремилась европейская мысль – еще монадология Лейбница раскрывала сущность такой возможности. Формализм «доллар» стал прообразом, востребованной протофункцией, отражающей потребности системы чистого разума. Тезис «Взвешено, подсчитано, исчислено» раскрылся как имеющий основание в принципе чистого разума «в единстве собирается многое». Формализм «доллар», таким образом, исторически сменил (выразил вне Европы) цезарепапизм Римско-Католической Церкви в качестве прагматизированного, но все того же формализма всеединства. Отсюда – религиозная риторика Буша мл., вдохновляющего новый крестовый поход. Проект США означал прорыв в самом существе денежного строя. Транспарентизация «тайны денег» стала основой долларового строя. Денежность, денежный строй образовывали универсальную структуру человеческой повседневности, в которой время человеческого бытия было бессознательно подчинено принципам чистого разума, принципам формализации единства. Денежность разрешала парадоксы множественности человеческого, парадоксы теории «человеческих множеств», будь то характерологические свойства человеческого, кванты индивидуально-группового поведения или вариативные сообщества субъектов. «Доллар» представляет собой особый прорыв денежного строя, переформатирующий денежность. «Доллар» есть импульс денежного строя, и, в определенном смысле, самоотрицание денежного строя. Евро, в этом смысле, есть лишь тень, отражение, игра теней проекта «доллар», находящаяся в абсолютной зависимости от сущности доллара. СССР пал в отсутствие продуктивного формализма денежной разумной единицы, скрывать которое пришлось величественным зданием спекулятивной диалектики Госплана. СССР проявил крайнее неразумие в отношении основ денежного строя. Подобное неразумие сегодня стало уделом Соединенных Штатов. США оказались наедине с целью удержания тонуса самокапитализации, реализуя для поддержания оной принцип войны как превращенную форму принципа социалистического планирования во всемирном масштабе. США вступили сегодня в холодную войну с системой чистого разума, которая настоятельно ищет своего геоэкономического и географического размещения и находит его в идее союзного европейского государства – «Соединенных Штатов Европы».

Права человека. Взгляд федералиста

Необходима новая европейская платформа в области прав человека, основанная на безупречной правовой логике, которую не так-то просто «перешибить» всякой чрезвычайщиной. Россия, испытав на себе все прелести радикальной леволиберальной версии прав человека, должна выступить инициатором новой Европейской повестки дня в области прав человека. Европа должна перестать, подобно скорпиону, терзать себя самое, жалить в наиболее уязвимые, слабые для процессов европейской интеграции точки, способствуя консервации ряда гуманитарных катастроф, которые способны образовать цепную реакцию детонации европейского единства. Поле европейской интеграции может состояться исключительно как поле рациональных правовых линий, правовых схем, связанных с реальной жизнью людей и регламентирующих европейское демократическое социально-правовое и социально-экономическое поведение. Поле европейской интеграции – это, безусловно, поле действия права прав человека. И первейшая задача нового поколения европейских политиков состоит в том, чтобы систематически и непрерывно «во всех горячих точках Европы» обеспечить переход от международного гуманитарного права (как военно-конфликтного права) к праву прав человека через развитие конституционных процессов, становление демократической, социальной, правовой государственности. Европа только тогда станет лидером мирового развития, когда она насквозь будет пронизана демократическими, правовыми процессами, когда будут расчищены угрозы, вызовы и реалии вооруженных конфликтов.

Права человека выигрывают крупнейшие идеологические сражения в сегодняшнем мире. "С окончанием коммунистической эры и искоренением апартеида со сцены сходят последние два принципа и движения, которые бросали вызов либеральной демократии, — тоталитарное государство как общественное устройство и расовое превосходство" (К. Дузинас, "Правосудие и права человека в постсовременную эпоху"). Исчезает база тоталитаризма как левого, так и правого толка, который, как считает К. Дузинас, грубейшим образом нарушал права человека. Уважение к правам человека является "единственным регулирующим принципом государственного устройства, который объединяет страны, расы и убеждения". Права человека стали идеологией после крушения всех идеологий, или, если использовать модную терминологию, идеологией периода "конца истории". Проводя аналогию между идеологией прав человека и марксистской теорией, тот же автор замечает, что рабочий класс "находился в уникальном положении, являясь, с одной стороны, каким-то частным, конкретным классом со своими собственными интересами, а с другой — представителем и носителем всеобщих, универсальных общественных ценностей". Являясь частью капиталистической системы, он был ее созданием, но в то же самое время, будучи "общемировым классом", он стремится к победе над самой системой, которая его породила. Подобно этому, считает автор, права человека можно рассматривать как частную идеологию, которая в настоящее время стала всеобщей и "затмила или сделала частными или сомнительными все остальные мировоззрения". Первоначально права человека были связаны с особыми классовыми интересами и являлись политико-идеологическим оружием нарождавшейся молодой буржуазии в борьбе против деспотии и остановившегося в своем развитии общественного устройства. Но после того, как их "онтологические предпосылки — принципы равенства и свободы — и их политическое следствие — требование о подчинении политической власти доводам разума и закону — стали краеугольным камнем идеологии многих современных режимов, эта частность была преодолена". С этой точки зрения, их "всеобщее применение и окончательный триумф" являются делом времени и окончательного приведения некоторых "непокорных режимов" в соответствие с духом времени. Эта позиция вполне созвучна мысли Б. Маклахлин, судьи Верховного суда Канады, которая считает, что "по мере приближения XXI века права человека занимают место господствующей морали" (К. Маклахлин, "Канадская Хартия и демократический процесс").

В теории прав человека при анализе их базовых основ в последнее время интенсивно обсуждается проблема возможности достижения международного консенсуса по правам человека. Различные социальные группы, отдельные страны, религии, культурные общины и целые цивилизации выдвигают сегодня фундаментальные, с их точки зрения, доводы на исключительное влияние и общность теологии, метафизики и человеческой природы, которые генетически, на основе всего жизненного опыта человечества и гуманитарных основ международных отношений, подтверждают возможность достижения некоторого глобального Согласия с определенными новыми нормами прав и нормами общечеловеческого поведения в области прав человека. Несмотря на то, что каждая из этих групп выдвигает свой, особенный путь, все они сводятся к очень важному выводу о необходимости и возможности достижения фундаментального консенсуса с его интерцивилизационной общностью понимания и общностью механизмов реализации прав человека, особенно при использовании прав человека в мировой политике и международных отношениях.

Сообразно европейской политической идее, в развитие которой внесла свой достойный культурно-исторический вклад Россия, основу "перекрестного консенсуса прав" должен составить "консенсус ненасильственного мира" как фундаментальная гуманитарная ценность современного мира начала XXI в.

Еще в 1949 г. схожая идея выдвигалась Ж. Мэританом: "Я убежден, что только безграничная вера в права человека и в идеи свободы, равенства и братства может обосновать принятие единственно правильных норм существования человечества. Но это ни в коей мере не отстраняет меня от поиска консенсуса с людьми, которые убеждены, что именно их способ обоснования общих норм является единственно правильным и должен стать общепринятым...". Он также утверждает, что проблема заключается в том, как определить способ достижения и существования согласия и поиска истины в мировом сообществе.

Сегодня представляется, что способ достижения консенсуса реален и его существование возможно, несмотря на многоплановость в понимании пути его достижения. В начале этого сложного, но жизненно необходимого пути целесообразно достичь понимания того, что может служить совершенно ясной и понятной формой данного консенсуса, и того, что мы находимся в самом начале процесса вычленения и обсуждения тех препятствий, с которыми общество уже серьезно столкнулось на этом пути, т. е. в ходе поиска международно значимых истин.

Весьма часто встречается мнение, что на той стадии мирового гуманитарного развития, на которой мы сейчас находимся, человечество вообще не в состоянии сформулировать необходимую и достаточную терминологию, удовлетворительно отражающую все идеи и точки зрения.

Юристы утверждают: («Проблемы общности прав человека в мировой политике», Юлианна Малевич, Белорусский журнал, №2, 2001 г.) "Возможно, юридическая культура могла бы быстро и прочно утвердиться в качестве общецивилизационной ценности концепции "перекрестного консенсуса прав", если бы она приобрела черты универсализма и могла отделиться от элементов различия структур и механизмов их оправдания. Или, более правильно сказать наоборот: оправдательная картина прав человека выглядела бы менее многополюсной, если бы могла найти свое выражение в другой, некой универсальной юридической культуре. Международная философия "перекрестного консенсуса прав" имеет строгую мотивацию и способна стать базой для продвижения идей создания в будущем международных юридических норм и глобальных социальных форм отражения прав в мировой политике и адекватного обеспечения прав человека во всем мировом сообществе. Концепция "перекрестного консенсуса прав" не только ориентирована на мировое общество будущего, но требует концентрации всех возможностей современных сообществ и государств, воли их лидеров и научных, культурных, религиозных и иных сообществ. Очевидно, что имеющиеся очевидные конфликты между существующим языком обоснования прав человека и основными современными культурными традициями не являются непреодолимыми. Цель современного подхода к формированию "перекрестного консенсуса прав" будет состоять в том, чтобы проанализировать все воображаемые пути, на которых конфликт мог бы быть разрешен, и принять все необходимые новые нормы, вовлечение в концепцию прав человека все мировые и интерцивилизационные ценности".

Без новых идей общности и более глубокого интерцивилизационного толкования концепции прав человека, без международного научного подтверждения легитимности широкого спектра национальных, региональных, религиозных и культурных, моральных и социальных стратегий полное формирование "перекрестного консенсуса прав" и новых подходов к его реализации с большой степенью вероятности будет сепарировано от практики прав человека и будет перенесено на политический или философский уровень. Особенно отчетливо это будет проявляться в области использования концепции прав человека в мировой политике и международных отношениях. Итак, добровольное соглашение по правам человека во многих сферах, включая международные отношения и мировую политику, может быть определено как всеобъемлющий консенсус общности прав человека или "перекрестный консенсус прав". Философские и духовные нормы консенсуса прав должны отображать все многообразие подходов и даже многие взаимоисключающие тенденции. Эти нормы логически и аналитически отличаются одна от другой не только основными положениями обоснования прав человека, но и формами, предающими им моральную и правовую силу. Именно эти два обстоятельства являются причинами глубокого цивилизационного отличия одного общества от другого. Эти же два обстоятельства могут иметь весьма веские причины для изменений в различных типах современных обществ. Необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что существует тенденция к сохранению и усилению данных норм в новом интерцивилизационном подходе. Иными словами, мировому сообществу необходимы три основных компонента для согласия и консенсуса в области прав человека — гуманитарные нормы, юридические нормы и цивилизационные нормы для их оправдания.