– Со стороны моих коллег я не ощущаю сильных возражений, – сообщил эмпат, – поскольку вызов срочный.

– В таком случае, – резюмировал Флетчер, развернувшись к выходу, – вылет – через пятнадцать минут.

У Тимминса был такой вид, словно он хотел что-то сказать – не то предостеречь Ча Трат, не то что-то посоветовать, не то подбодрить. Но он не сделал ни того, ни другого, ни третьего, а неплотно сжал в кулак четыре пальца, подняв большой вертикально вверх. Он вышел следом за Флетчером. Ча Трат слушала, как стучат его ботинки по металлическому полу переходной трубы, и ей вдруг стало одиноко-одиноко.

– Не бойся, Ча Трат, – протренькал Приликла. – Ты среди друзей.

– Но есть проблема, – проворчала Найдрад. – У нас нет ни одного акселерационного кресла, которое бы подошло под твою идиотскую фигуру. Укладывайся на носилки, я тебя пристегну.

Работа по оборудованию палаты для ФОКТ была закончена. После чего проверку осуществила вначале Найдрад, а после нее – лейтенант Чен, корабельный инженер. Больше никто из членов экипажа не общался с Ча Трат, не считая коротких встреч за общим столом в кают-компании и на рекреационной палубе. Не то чтобы запрещались любые контакты между офицерами, приравненными к правителям, и существом, носящим самое низшее звание техника, нет, никто и не пытался унизить Ча Трат. В сознании соммарадванки те служащие Корпуса Мониторов, которые входили в экипаж межзвездного корабля, несомненно, стояли почти на одной ступени с правителями, поэтому могли относиться к ней так, как им заблагорассудится. Не имея ни малейшего намерения обидеть ее, они в разговорах сбивались на технизированную, эзотерическую речь, ведомую только им, а она чувствовала себя неловко.

Во всяком случае, намного естественнее ей было находиться рядом с медиками, нежели с существами, которые были одеты в одинаковую с ней форму, но отличались от нее такими маленькими и такими важными нашивками на воротничках. С другой стороны – разве можно было чувствовать себя спокойно и уверенно в компании Приликлы? Вот и приходилось постоянно напоминать себе, что теперь она принадлежит не к медицинскому братству, а к содружеству эксплуатационников. И изо всех сил удерживаться, чтобы не встрять в разговоры, когда остальные обсуждали полученное задание.

С точки зрения специалистов по культурным связям, планета Гоглеск являла собой сложный случай. Полный контакт с технически отсталой цивилизацией всегда труден, поскольку непонятно, каким образом аборигены воспримут появление кораблей Корпуса Мониторов – то ли как наглядный показ вероятного будущего, к которому стоит стремиться, то ли как дерзкий вызов, способный пробудить разрушительный комплекс неполноценности. Однако гоглесканцы, невзирая на отсталость в области точных наук и ярко выраженный расистский психоз, из-за которого, собственно, они так и отстали от всей Галактики, в остальном отличались устойчивой психикой – по крайней мере некоторые из них, и войн на планете Гоглеск не было уже несколько тысячелетий, Для Корпуса проще всего было бы смотать удочки и оставить гоглесканскую цивилизацию в том состоянии, в каком она находилась с незапамятных времен. А представители Корпуса пошли на компромисс – вообще-то на компромиссы они шли крайне редко, – то бишь: основали небольшую базу, предназначенную для наблюдений, исследовательской работы и контактов с местным населением в очень ограниченных пределах.

Для любого разумного вида прогресс зависит от роста уровня сотрудничества между отдельными личностями, семьями или племенами. На Гоглеске же любая попытка к сотрудничеству демонстрировала нижайший интеллект аборигенов. Их безумную жажду разрушений с нанесением при этом тяжких телесных повреждений. В итоге гоглесканцы вынуждены были превратиться в расу индивидуалистов, и тесные физические контакты у них ограничивались коротким брачным периодом и уходом за младенцами.

А возникла эта ситуация как выход, навязанный им в доисторические времена. Гоглесканцы служили источником питания для всех хищников, населявших их океаны. Но и у них самих мало-помалу развились разнообразные защитные приспособления – жала, способные парализовать или убить более мелких животных, и длинные выросты на черепе, дававшие возможность телепатического контакта. Когда им угрожали крупные хищники, гоглесканцы соединили свои тела и умы. Тем самым доводя сообщество до размера, достаточного, чтобы одолеть хищника объединенным арсеналом жал.

На Гоглеске ходили слухи о том, что некогда тут велась борьба не на жизнь, а на смерть между гоглесканцами и гигантским, отличавшимся особой свирепостью океанским хищником. Эта битва вроде бы продолжалась не одно тысячелетие. В конце концов победили ФОКТ и в результате эволюции превратились в разумных обитателей суши, заплатив за это непомерную дань.

Для того, чтобы зажалить насмерть одного из тех гигантских хищников, требовалось объединяться сотнями. При каждом таком столкновении гибло множество гоглесканцев – хищники рвали их на куски и съедали. А все мучения несчастных жертв по телепатическим каналам передавались остальным собратьям. В попытке избавиться от подобных страданий гоглесканцы принялись без разбору крушить все кругом. Этим занимались несколько поколений, однако доисторические моральные раны так и не зажили окончательно.

Гоглесканцы, которым грозила опасность, издавали определенный звук. И их сородичи, слыша этот звук, не имели возможности отмахнуться от него как на сознательном, так и на подсознательном уровне, поскольку означал этот звук единственное – опасность, грозящую всем. Даже теперь, когда угрозы могли быть лишь воображаемыми или очень незначительными, все равно объединение гоглесканцев приводило к тому, что они бездумно сокрушали все, что только попадалось им на глаза, – жилища, транспорт, механизмы, книги, произведения искусства – все то, что они могли создать поодиночке.

Вот почему современные гоглесканцы не позволяли никому, за исключением редких случаев, прикасаться к себе. Даже разговаривать разрешалось только на отвлеченные темы. Они продолжали вести беспомощную и, до недавнего посещения планеты Конвеем, безнадежную борьбу с состоянием, до которого их довела эволюция.

Ча Трат понимала, что медики желают говорить только о гоглесканцах вообще и Коун в частности. Так и было – они вели об этом бесконечные беседы и в конце приходили к тому, с чего начали. Порой ей очень хотелось высказать какие-то предложения, о чем-то спросить. Но вскоре она обнаружила, что если сидеть тихонько и внимательно слушать, то в конце концов эти вопросы задавал кто-нибудь еще. Подобное поведение натуре Ча Трат претило, но она научилась сдерживать себя.