Эти слова и этот тон разом заставили Элен забыть о своем намерении быть взрослой, храброй и великодушной. В ней взыграла ревность, постоянно тлевшая в подсознании, но теперь разгоревшаяся настолько, что если бы пламя не прорвалось наружу, оно спалило бы Элен дотла.

— Почему? — взорвалась она.— Почему ты уходишь? Чтобы в отеле проводить время с Корой?

Лицо его, и без того злое, стало похожим на маску убийцы перед смертельным ударом.

— Ты что, думаешь, будто я могу, едва выскочив из твоей постели, бежать в другую?

— А что же мне еще думать? Ты каждую ночь ждешь не дождешься, когда можно будет наконец выпрыгнуть из моей постели!

— Кора никогда меня не интересовала! Понимаешь, никогда!

— Она утверждает обратное!

— Почему меня должны волновать ее домыслы? — сказал он унылым, уставшим голосом.— И твои тоже. Не можешь ли ты, Элен, сделать доброе дело для нас обоих и уйти к себе?

— Ты — самонадеянный, гнусный бабник! — вдруг закричала Элен, бросившись к нему и нанося кулачками удары по его груди.

Он не шевельнулся, не сказал ей ни слова, и только молча, с явным сожалением смотрел на беснующуюся жену.

— Мы договорились быть честными друг с другом. Если ты так переживаешь по поводу секса, тогда стоит тебе только намекнуть, я...

Элен разразилась потоком слез и выбежала из комнаты. В своей спальне она бросилась на постель и уткнулась, рыдая, в подушку.

— Прости,— раздался голос из-за дверей.

— Убирайся!

— Похоже, я все время вел с тобой грязную игру, Элен...

— Зачем? — спросила она сквозь рыдания.

— Ты знаешь.

— Не имею ни малейшего представления.

— Мы всегда больнее всего раним тех, кого любим,— произнес он с горечью.

Слезы Элен как-то сразу высохли, и она выпрямилась на кровати.

— Не надо так говорить, Николас,— тихо попросила она.— Оскорбляй меня, обижай, но никогда не лги! Не лги насчет любви.

Николас усмехнулся в ответ.

— Как бы я хотел, Элен, чтобы сказанное было ложью. Какой бы легкой была жизнь, если бы на мою долю не выпало несчастье полюбить тебя.

— О чем ты говоришь? — прошептала она вдруг осипшим голосом.

— Я понял, что приговорен,— начал рассказывать Николас (горькие складки образовались возле его губ, делая его старше),— в тот миг, когда увидел тебя.— Глаза его излучали свет, идущий из самых глубин, холодный и чужой, как с далекой звезды.— Как ты думаешь, что должен почувствовать мужчина, глядя на женщину, с которой помолвлен его брат, и понимая, что хочет ее для себя?

— Что?!!

— Видит Бог, я боролся с собой,— сказал Николас с горечью.— Я сопротивлялся целых десять минут, а потом тебя поцеловал.

Элен зарделась при воспоминании об этом странном поцелуе, о том жаре, который охватил их обоих.

— А когда ты с такой готовностью раскрылась мне навстречу, я буквально обезумел от ревности и зависти. Мысль о том, что ты целовала так других мужчин, в том числе и моего брата, сводила меня с ума.

На лице его отразилась невыносимая боль.

— Но я никого так не целовала,— возразила Элен,— никого, кроме тебя.

Николас кивнул.

— Да, сейчас я это знаю. Беда в том, что мне потребовалось немало времени, чтобы разобраться в этом странном магнетизме, очень редком и сильном, и понять, что влечение тел, каким бы властным и сладостным оно ни было, не имеет ничего общего с тем чувством, которое я называю любовью. По крайней мере с моей стороны.

Все это было слишком приятным для слуха, чтобы быть правдой. Неужели сбываются ее самые сладкие мечты? Остановись, мгновение!

— Я не мог позволить, чтобы ваша свадьба состоялась. Когда я предложил тебе деньги и ты взяла их, я почувствовал одновременно разочарование и облегчение. Ты подтвердила худшее из моих опасений: женщина, в которую я влюбился, всего лишь меркантильная пустышка. Но появилась надежда, что при таком стечении обстоятельств я смогу заполучить ее в один прекрасный день.

Восхитительно! Элен вдруг показалось, что Ник больше не хочет ни о чем рассказывать.

— Продолжай,— потребовала она.

Николас горько рассмеялся.

— А почему бы и нет? Может быть, ты и заслужила право узнать всю правду. Так на чем я остановился?

— Ты остановился на том,— она с удивлением заметила, как трудно произнести эти победные слова,— что решил сделать меня своей.

— Да,— кивнул Ник и тут же испортил все, добавив: — Я сумел убедить себя в том, что хочу только твоего тела.