Сатори

Покорно прошу не-вегетарианцев простить нас за заносчивость, с которой мы имеем склонность оценивать перемены в диете как своего рода пробуждение, которые, грубо говоря, сродни духовному просветлению. Я понимаю, насколько это, должно быть, раздражает. Терпеть не могу, когда люди претендуют на то, что владеют какими-то суперзнаниями или более глубоким взглядом на что-либо, в связи с чем снисходят до того, чтобы милостиво инструктировать тебя относительно того, как избавиться от многочисленных недостатков. Совсем как полоумные христиане, которые агитируют на улице и вопят мне в спину «Господь любит тебя!», невзирая даже на то, что я уже угрюмо проскочил мимо них с видом человека, который предлагает всем желающим последовать на хуй.

Я имею в виду, а) какой бог в здравом рассудке мог открыться, например, ебанашкам с рекламными щитами, окропленными надписями вроде «Всевышний ненавидит грешников!» и не осчастливить, скажем, Ганди, и б) разве Христос не потерпит отказа? В конце концов, это просто жалко. Возникает ощущение, что ты снова в школе, и Иисус упорно подкладывает в твои тетрадки записки с любовными признаниями. «Я тебя люблю. А ты меня любишь?». Улови уже намек, хорошо, Иисус? Я люблю тебя как друга. И считаю, что мы можем встречаться с кем захотим.

С той же скрупулезной точностью, с какой каждый может припомнить, где он был и что делал, когда Кеннеди застрелили (я еще не родился), когда самолет Кеннеди-младшего 20рухнул (не знаю, может, я ей сэндвич?), и когда леди Диана погибла в автокатастрофе (чистил куриный сарай в приюте для животных в Калифорнии вместе с аборигеном, которого так развеселили новости, что он натурально свалился от смеха на тюк спрессованного сена), любой веган в состоянии четко обозначить момент, когда он ощутил, что пробудился. Многие описывает точку перехода так, словно что-то вдруг щелкнуло в мозгу. Именно это ощутил и я. Я стал вегетарианцем, когда почувствовал себя почти так, будто мне была дарована божья благодать – моя персональная Неопалимая Купина 21, если угодно.

Мне было семнадцать. Я сидел за стойкой нью-йоркской забегаловки и буквально вгрызался в куриный сэндвич толщиной в 15 сантиметров. И хотя я никогда не ощущал в себе никаких зоозащитных наклонностей – на предыдущей неделе, к примеру, я ел мясную пиццу и телятину с пармезаном, а носил при этом облегающие кожаные штаны – кусая недешевую птичью плоть, я вдруг осознал всей своей башкой, что курица (еда) и курица (животное) не были синонимами по случайному совпадению, а представляли собой одно и то же.

Я обнаружил, что уже едва борюсь с перистальтикой. Безусловно, я и до этого соображал, что апельсины – это апельсины, а куриное мясо получают из курицы; что могло быть более понятным? Но каким-то образом – и я знаю, что многие веганы поймут, о чем я – меня вдруг переклинило. Я ужаснулся: я ем мертвое животное! За исключением одного случая в кафетерии колледжа, когда буфетчица наврала мне про буррито, сказав, что оно были с фасолью (оно было с говядиной), тот раз был последним, когда я ел мясо.

Мое знакомство с Восточной мыслью, к сожалению, укладывается в контакты с псевдоинтеллектуальными, дзен-буддистскими высокопарными трепачами, сыплющими коанами 22в кофейнях – с теми самыми людьми, которые навсегда отвадили меня от музыки Тома Уэйтса, книг Уильяма Фолкнера и запаха гвоздичных сигарет. Тем не менее, несмотря на этот контекст и мой общий скептицизм, традиционная буддистская убежденность в том, что путь к просветлению требует обучения, ибо оно успокаивает разум, всегда казалась мне резонной. В конечном счете, мне представляется логичной идея о том, что если тебе удается выбросить из головы всю ту трескотню, что окружает нас изо дня в день, хотя бы на минуту, у тебя появляется возможность переварить более важные знания, если таковые запрятаны в кладовых твоего мозга.

В свете этого мне всегда было любопытно, является ли совпадением тот факт, что в тот день, когда меня постигло «курятино-куриное» озарение, я предварительно отстоял километровую очередь в Госавтоинспекции – то есть, занимался самой скучной и умопомрачительной деятельностью из всех, что изобрело человечество. Я не собираюсь сейчас разрисовывать во всей красе параллели между «просветленными» этическими веганами и одухотворенными буддистскими монахами, потому что, буду честен, я – не буддистский монах и, следовательно, понятия не имею, какого рода просветление они переживают, если переживают вообще. Та пара раз, когда я пытался медитировать, доказали, что я не могу заставить мозг заткнуться, и, стоило мне расслабиться, как спустя полсекунды я уже слышал собственную мысль: «Вот оно! Видали? Мой разум полностью чист. Я – величайший медитатор в мире!». Вместе с тем мне видится познавательной попытка немного продлить эту аналогию: просветленные буддисты меня поймут.

Японское слово «сатори» используется для описания мгновенного переворота в голове. Стало быть, можно подумать, что боксеры, футболисты и жены пролетариев-алкашей обладают более высоким уровнем просветленности, чем все остальные? Нет. Потому что одних только ударов по черепу для сатори не достаточно. Удостаиваются озарения лишь те, кто в состоянии прочувствовать подобную трансформацию.

Активизм, разумеется, принимает разные формы, но наиболее популярная – это то, что называют методом электрошока. Чтобы понять метафору, это совсем как в медицинских телесериалах: когда сердце пациента останавливается, ему пускают мощный ток прямиком в миокард, чтобы завести мотор. Я нахожу эту процедуру захватывающей потому, что в обычной жизненной ситуации электрический шок привел бы скорее к остановкесердца 23. Совсем как парадокс радиации – которая одновременно приводит к раку и лечит от него. Слово «электрошок» поражает меня тем, насколько оно подходит для описания производимого действия не только потому, что относится к шокирующим сценам и статистике, но и потому, что избавляет от них человечество, неся в себе не менее смертельную опасность и делая прямо противоположное тому, что по идее в эти минуты нужно пациенту.