Из пролома шагнул человек, который показался приземистым, настолько широк, хотя головой достигал вершин дерева. Лохматая нечесаная голова размером с нашу повозку, грязная борода до пояса, мохнатое, как у зверя, обнаженное тело, только от пояса и ниже в подобии шортов из толстых турьих кож, босые ступни…

Хуже того, в правой руке у него дубина, ею и крушил деревья, хотя мог бы ломать их голыми руками, как хворостины.

Ланзерот, уже с копьем в руке, горячил коня. Острие колебалось, я видел, что рыцарь мучительно выбирает, куда нанести сокрушающий рыцарский удар, когда вся мощь тяжелого коня и панцирного рыцаря сливается в одно… Но здесь до сердца не достать, даже до живота. Разве что в колено…

Рудольф и Бернард с топорами в руках встали по обеим сторонам рыцаря. Кони вздрагивали, звериный запах великана достиг ноздрей. Я тоже услышал, по коже побежали пупырышки. Только от этого запаха можно схватить инфаркт, в нем вся мощь зверя, ярость, жестокость, сокрушающая мощь, против которой бороться просто немыслимо.

Дрожа, я все же заставил коня приблизиться к воинам. Молот, казалось, заерзал в ладони от сильнейшего возбуждения.

– Вывози, – прошептал я. – Только на тебя надежда… Иначе мы пропали!

Размахнулся, швырнул изо всей силы, сжался, молил всеми фибрами ударить как можно сильнее, как можно сильнее…

Великан содрогнулся, как если бы в огромное высокое дерево с силой ударил скатившийся с горы валун. Дубину не выронил, но остановился, левой рукой ухватился за левую сторону груди, куда ударил молот.

Я подставил ладонь, шлепок, стало горячо, я размахнулся снова и крикнул:

– В лоб!.. В лоб мордоворота!

Молот из моей руки уже вырвался, как управляемый снаряд. На этот раз услышали глухой удар, треск. Великан содрогнулся снова, пальцы разжались, дубина выскользнула. Колени начали подгибаться. Дубина ударилась о землю так, что под ногами послышался гул, а затем рухнул и великан.

Земля дрогнула, качнулась, деревья испуганно затряслись, как трава под ветром. Я растопырил пальцы, рукоять смачно шлепнула по мозолям, я метнул снова. Так сказать, контрольный выстрел. Молот ударил вяло, я поймал на лету и, не вешая на пояс, осторожно пустил коня к поверженному гиганту.

Даже лежа, он был почти в мой рост на коне, достаточно рослом. Молот, как видно, угодил в середину груди, проломил, смял, как пластилин. Вмятина такая, что и позвоночник, наверное, тю-тю, раздроблен в муку. Торчат обломки костей, а густые алые ручьи текут широко. Под великаном уже широкая лужа, а будет озеро. Он смотрел с бессильной яростью, крошечный мозг еще жив, но сердце уже перемешано в жидкую массу с обломками костей, не крупнее его зубов.

Толстый, как скальная плита, лоб расколот. Вмятина такая, словно в стену бункера угодила крылатая ракета. Кровь хлещет ручьями, заливает глазную впадину и стекает на землю.

Ланзерот оглянулся, в прорезь шлема я видел вспыхнувшие яростью глаза. У рыцаря был такой вид, что сейчас ринется и проткнет меня копьем, Бернард ухватил его за руку, что-то сказал, а мне крикнул:

– Дик!.. Твой молот… твой молот…

А Рудольф заорал ликующе:

– Дик!.. Да если даже это нечестивый молот, но… лишь бы довезти мощи!.. А там освятим!

«Хренушки, – подумал я. – А если превратится в обычный молот? Нет, уж пусть лучше останется колдовским…»

В небесах как будто прозвучал смешок. Я быстро вскинул голову. Облака превратились в темные рваные тучи. Их несло пугающе быстро, а в самой середине синего неба туча сворачивалась в странном водовороте. Она уже стала похожей на спиральную галактику, только эта туча вращались все быстрее и быстрее. Снова я ощутил на себе чужое внимание, будто меня рассматривали в капле воды через мощный окуляр.

Повозка неслась с невиданной прытью, потом замедлила ход, остановилась. Показалась принцесса, взобралась на свою лошадку. Асмер что-то кричал ей, но она развернулась в нашу сторону и погнала галопом.

Бернард проехался вдоль туловища великана. В глазах нашего силача было изумление, он все крутил головой, пожимал плечами и чесал в затылке.

– Какая жалость, – сказал он наконец, – что нельзя взять с собой хотя бы голову! Я бы повесил ее на стену… ну, у Рудольфа. У меня тесно. И ходил бы к нему смотреть.

– А мне жить на улице? – спросил Рудольф.

Принцесса закричала издали:

– Вы… как-то сумели? Хвала Господу!.. Я уже думала…

Ланзерот нахмурился, сказал быстро:

– Все, уходим. Погоня настигает. Мы не знаем, сколько еще продержится Зорр. Дай Бог, чтобы мы успели… Уходим!

Голос рыцаря стал жестким, неприятным. Все послушно повернули коней в сторону повозки. Ланзерот понесся впереди.

Когда порядок движения восстановился, Бернард подъехал ближе, сказал негромко: