Шрифт:
Оганян очень любит это стихотворение. В пьяном виде он иногда забывает как меня зовут и именует Речным вокзалом:
— О, Речной вокзал пришел!
А в трезвом убеждает сочинить примерно такое же обо всех станциях метрополитена и назвать книгу «Мое метро».
Рисовать-то — умеют?
— Твои авангардисты? Нарисовать портрет человека — и чтобы было похоже? — спрашивают некоторые из читателей этой книги.
Отвечаю: кое-кто и умеет. В.Кошляков, например, Ю.Шабельников, А.Флоренский из «Митьков», некоторые другие, да, кстати, и тот же Оганян. Но на самом деле в том разделе искусства, о котором идет речь, то есть в контемпорари арт, спрашивать «умеет ли данный художник рисовать», это примерно как спрашивать об астрофизике «А умеет он починить утюг?».
Может, и умеет. И, действительно, исторически астрофизики происходят от людей, которые изобретали и чинили утюги. Но с тех пор так все это разошлось, что от астрофизика умение своими руками паять и прокладывать проводку нынче отнюдь не требуется.
То же самое и в том, что называется «контемпорари арт», оно же «актуальное искусство» — хотя исторически оно и происходит из живописи (и Маяковский был в начале живописцем, и в ранних стихах его это его живописное происхождение выражено напрямую:
А сквозь меня на лунном сельде
Скакала крашенная буква)
и занимаются им в основном те, кто когда-то, в молодости, начинал с «изобразительного искусства», но с тех пор оно так от живописи отделилось и отдалилось, что сейчас в галереях «контемпорари арт» гораздо чаще можно увидеть, как читают стихи, или режут себя бритвой, или вытворяют вообще невесть что, либо кино, либо какое-нибудь вообще неизвестно что, нежели просто висящие по стенам картины.
Теперь это отдельный, особый вид искусства — есть литература, есть кино, есть живопись, есть театр — а есть контемпорари арт. Почему, кстати, я пользуюсь везде в этой книге именно этим, довольно нелепо звучащим, термином: чтобы подчеркнуть особость, специфичность и несводимость ни к одному какому-либо одному из традиционных видов искусств то, чем занимается А.С.Тер-Оганян и все другие, описанные в этой книге.
Рождественская, Людмила
Ты, в эротического содержанья позе
Стоящая на перекрестке!
Ты, заставляющая сердце мое азбукою морзе
Три точки выколачивать — и три тире — и снова точки, –
О ты, безжалостная бешеная роза!
Какая ты идешь навстречу мне — хорошая!
Какая ты идешь навстречу мне по улице — красивая!
Колотит сердце с нарастающею силою,
И даже — более того! И даже — еще больше!
Я как парализован пребываю. И восторг! И стыд!
Аж сдавливает горло, выедает очи!
Как стыдно мне Немировым ничтожным быть,
А не… А не… Весенней черной мокрой этой ночью
В бандитском страшном переулке сем вечернем
Когда на встречу ты идешь, сияющая сильно
Своим ужасным прямо просто излученьем!
Опасная вся, точно радиоактивная!
Как молния: внезапная, хлыстообразная такая, длинная.
Ростов-на-Дону, сентябрь 1988;
Москва, август 1989;
Тюмень, осень того же года.
…—… = S.O.S.
Среди прочих лиц дамского пола разных мест, разных времен (Стелла; Конина Н; Милюкова А.), наличествуют здесь в некоторой своей части и впечатлением от созерцания некоей личности по имени Рождественская Людмила, с которой автор этих строк был мельком знаком в городе Ростове-на-Дону примерно с осени 1987.
В феврале 1989 там же, в Ростове-на-Дону, происходила выставка «Италия имеет форму сапога» (см.), впервые демонстрирующая в широких масштабах ростовским людям авангардистское искусство в лице организованного и возглавлявшегося А.С. Тер-Оганяном товарищества независимых художников «Искусство или смерть!» (см.)
В середине февраля было ее закрытие, получившееся чрезвычайно развеселым. Народу пришло — не протолкнуться, и все выказывали участникам товарищества всевозможные знаки почтения, в основном, конечно, в виде «Старик, отлично! На, ебни!» (Не такая маловажная в те времена, когда не достать, привилегия — чтобы тебя просто так звали ебнуть), а потом все гурьбой пошли в близлежайшую пивную ракушку, и там праздновали победу авангардизма и вообще наступающих прекрасных новых времен пол-ночи.
И среди прочих во всем это участвовала Рождественская Л., пришедшая на это мероприятие неожиданно и добровольно:
Как беззаконная комета
— и т. д.
И пока автор этих строк, обнаружив этот факт, лихорадочно составлял в голове планы, как бы так ему воспользоваться благоприятным моментом, чтобы —, неукротимый Тер-Оганян А.С. быстро —, и Рождественская Л. становится его подругой, и является ею примерно до середины 1990-х.
В середине 1990-х они расходятся — см. «Бабы — дуры!», разъезжаются по разным жилищам, но дружеские отношения сохраняются: в период, когда Оганян еще пил, именно к Рождественской Л. он отправлялся отлеживать после запоев.