Он первый увидел труп чернокожего, которого убил Мугамби. Заключив с полным основанием, что это дело рук Верпера, и боясь гнева Ахмет-Зека, он не посмел сознаться в том, что впустил бельгийца в хижину. И когда в общей суматохе, поднявшейся по поводу исчезновения Верпера, этот проштрафившийся часовой нашел труп убитого, он тайком снес его в ближайшую палатку, а сам стал на часах у хижины, в которой должна была находиться пленница.

Увидев за собою араба, бельгиец спрятался в густом кустарнике. Длинная прямая тропинка пробегала в этом месте, и под тенистыми сводами леса, под выпуклыми арками зеленых ветвей по ней ехал белый всадник.

Все ближе и ближе подъезжал он. Верпер приник к земле под спасительной листвой своего убежища. Через тропинку зашелестели листья кустарника. Верпер пристально взглянул туда. Это не ветер шелестел листвой в чаще джунглей. Воздух был совершенно тих. По мнению бельгийца, только присутствие мрачной и злобной силы могло быть причиной такого необыкновенного явления.

Глаза Верпера впились в темную завесу на противоположной стороне тропинки. Постепенно перед ним вырисовывались очертания огромного, бурого чудовища со свирепыми желто-зелеными глазами, которые глядели через тропинку прямо в его глаза.

Верпер едва не вскрикнул от страха, но по дороге приближался вестник другой смерти, такой же верной и не менее ужасной. И он молчал, скованный ужасом. Араб подъезжал. На противоположной стороне тропинки лев приготовился было к прыжку, как вдруг внимание его было отвлечено всадником.

Бельгиец видел, как тяжелая голова повернулась в сторону разбойника, и сердце его перестало биться в напряженном ожидании. Араб ехал шагом. А что, если нервный конь почует близость хищника и понесется вскачь, оставив Верпера в лапах царя зверей?

Но лошадь не подозревала о грозившей опасности. Она шла вперед с выгнутой шеей, пережевывая сорванную траву. Верпер опять перевел свой взгляд на льва. Теперь все внимание зверя было направлено на коня и всадника. Они уже были рядом со львом, а он все еще не двигался. Может быть, зверь ждал только того, чтобы они проехали и не мешали ему схватить первую намеченную жертву. Верпер вздрогнул и приподнялся.

В этот миг лев выскочил из-за кустов и прыгнул прямо на всадника. Лошадь заржала от испуга и бросилась в сторону, едва не задавив Верпера. Лев стащил беспомощного араба с седла, а лошадь прыгнула обратно на тропинку и понеслась на восток.

Но она мчалась не одна. Когда перепуганное животное наткнулось на Верпера, бельгиец сразу заметил опустевшее седло, и не успел еще лев стащить араба с одной стороны, как Верпер, ухватившись за край седла и гриву лошади, вскочил на спину животного с другой стороны.

Полчаса спустя голый великан, пробиравшийся по нижним ветвям деревьев, остановился недалеко от этого места с поднятой головой и раздувающимися ноздрями втягивал в себя утренний воздух. Запах крови сильно ударил ему в нос, смешиваясь с запахом льва Нумы. Великан наклонил голову на бок и стал слушать. Впереди на тропинке раздавалось жадное чавканье льва. Хрустение костей, громкое глотание больших кусков, довольное рычание – все говорило о близости царя зверей, занятого трапезой.

Тарзан направился туда, не сходя с ветвей. Он не старался скрыть своего приближения, и Нума заметил его. Громкое, зловещее рычание раздалось из-за кустов подле тропинки.

Тарзан остановился на низкой ветке над головой льва и взглянул вниз на жуткую картину. Могла ли эта неузнаваемая кровавая масса быть тем человеком, которого он искал? Человек-обезьяна не был уверен. Время от времени он спускался на тропинку, чтобы при помощи обоняния проверить свое предположение, а именно, что бельгиец следовал по этой тропинке на восток.

Он отошел на некоторое расстояние от льва, все еще держась на восток, потом снова спустился и начал обнюхивать землю. Здесь не было следов того, кого он выслеживал. Тарзан вернулся к дереву. Внимательными глазами он оглядывал всю землю вокруг изуродованного трупа, стараясь заметить сумочку с красивыми камешками; но ее здесь не было.

Он бранил Нуму и старался отогнать его от трупа, но в ответ получил лишь сердитое рычание. Тогда он стал срывать маленькие веточки с ближайшего сука и кидать ими в своего давнишнего врага. Нума взглянул наверх, оскалив клыки, но не поднялся со своей добычи…

Тарзан приладил стрелу к луку и, натянув со всей силы тугое дерево, которое только он один мог согнуть, выпустил ее в Нуму. Стрела вонзилась глубоко в его бок, и Нума вскочил и заревел от ярости и боли.

Он делал тщетные прыжки, пытаясь достать насмехавшегося над ним человека-обезьяну. Дергая зубами за выступающий конец стрелы, лев выбежал на тропинку и стал метаться туда и обратно около своего мучителя. Тарзан выпустил еще одну стрелу. На этот раз он старательно прицелился, и стрела застряла в спинном хребте Нумы. Громадный зверь остановился, неловко подался вперед и свалился ничком, парализованный.