— Мисс, толкните!

К ней, Люси и Гризельде так обращались все дети «Убежища» — словно к школьным учительницам. Она решила не делать ему замечания, хоть и опасалась несчастного случая. Положила руку ему на спину и легонько подтолкнула.

— Сильнее! — крикнул он. — Давайте!

Сильвия толкнула чуть сильнее, мальчик проехал по прямой и опять с воплем понесся вниз. Она проследила, как он добрался до очередного изгиба и, главное, как одолел отвесный участок, после которого благополучно покорил и последний пролет. В рабочем кабинете сидела одна Люси, оба телефона молчали.

— Надеюсь, я сегодня не одна?

— Боюсь, что одна, — сказала Люси. — Джил простудилась, а Дэвина ушла от нас. Говорит, больше не может работать за «спасибо», и ее можно понять.

— А если одновременно зазвонят оба телефона? — спросила Сильвия.

— Слава богу, это случается редко. Наш городок все-таки небольшой. Но если такое произойдет, придется поднять только одну трубку. Сама решишь, какую.

— Когда женщинам раздадут мобильники, работы у нас прибавится, верно? Но на это нам грех жаловаться.

Люси засмеялась.

— Грех, конечно, хотя я тебя понимаю. Ладно, отдаю тебе бразды правления.

Оставшись одна, Сильвия подошла к окну и посмотрела на сад у дома, затем на следующий, и те, что за ним, все заросшие кустарником, с большими деревьями. Сады разделялись каменными и кирпичными заборами, или решетками с вьющимися лианами, или живыми изгородями из кипарисов или тисов. Нигде ни души, лишь издалека доносится слабый гул газонокосилки. В саду «Убежища» два малыша под присмотром матерей лазают по лестнице, а дети постарше сидят на качелях. Появился перильный наездник с красно-бело-синим футбольным мячом. Бросив его на траву, он сильно ударил по мячу ногой и попал в ствол цветущей вишни, с которой посыпались лепестки. Розовый снег ему, очевидно, так понравился, что он еще разок прицелился в дерево. Добившись желаемого эффекта, мальчик издал свой излюбленный вопль.

Сильвия вернулась в комнату. Две стены были сверху донизу заклеены газетными вырезками о случаях домашнего насилия. Кричащие черные заголовки, беззащитные лица женщин. У одной синяк под глазом, у другой рассечена губа. Были снимки и мужчин-агрессоров, в частности, известного чернокожего боксера с ослепительной улыбкой и не менее известного белого футболиста с хищным пронзительным взглядом. Первый, помимо спортивной славы, еще известен тем, что приковал свою подругу к инвалидному креслу до конца жизни, а второй случайно убил жену, ударив ее по голове. На стене возле стола с телефонами висел календарь и большой стенд с информацией о четырех убежищах округа, а также со сведениями о свободных местах в них — если таковые еще имелись. В данный момент в Кингсмаркэме и Майрингеме резерв был исчерпан, одно место оставалось лишь в небольшом убежище в Сьюинбери, и два — в дальней ночлежке, даже не приюте, за городком Льюис. Сильвия, изучившая настенную галерею вдоль и поперек, обычно читала книгу, если никто не звонил.

После пятнадцати минут безмолвия раздался телефонный звонок, и Сильвия вздрогнула.

— «Убежище». Чем я могу вам помочь?

— Понимаете, я не жертва домашнего насилия. — произнес интеллигентный, застенчивый, тихий женский голос.

— Понятно, — бодро ответила Сильвия. — Расскажите, что у вас стряслось? Не торопитесь. Времени предостаточно. Все произнесенное вами останется строго между нами.

В трубке тяжко вздохнули, после чего женщина опять заговорила.

— Вы не могли бы порекомендовать хорошего психиатра?

Такой поворот несколько озадачил Сильвию.

— Это телефон доверия кризисного центра «Убежище». Вы уверены, что позвонили именно туда?

— О, да, — ответила женщина. — Я звоню именно вам и очень прошу порекомендовать врача. Муж сказал, если я пройду курс у психиатра, он перестанет меня бить.

— Я многое не помню, — сказала Рэчел Холмс. — Вам придется смириться. У меня что-то вроде амнезии. Из-за шока, наверное.

— Расскажите, что помните, — холодно произнесла Карен Малэхайд. Если девица собирается вести себя высокомерно, ее нужно осадить. — Начните с самого начала. С восьми вечера субботы. Миссис Стрэнг должна была вас встретить именно в восемь, так?

— Вы же сами все знаете. Мне что, повторять все это? — сказала девушка. — Я пришла раньше. Маме позвонил ее приятель, и я не хотела им мешать. — При этих словах она обиженно посмотрела на мать. — Хотя я не так часто бываю дома, она могла бы и пожертвовать одним вечером в его обществе.

— Но Рэчел, — слабо возразила Розмари, — ты же сама собиралась вечером куда-то пойти.

— Ну и что?

Рэчел явно хотела дать волю своему негодованию, но Карен Малэхайд ее снова резко осадила.

— Давайте вернемся к событиям субботнего вечера. Не возражаете?

Рэчел насупилась.

— Из дома я ушла без пары минут восемь. На остановку пришла в восемь ровно. Села на скамейку и стала ждать. Что тут рассказывать?

Вексфорд невольно вспомнил слова миссис Холмс, произнесенные не более часу назад в телеэфире, о том, какая «милая, славная, умная» у нее дочь. Умная — несомненно.