Назначение нового министра просвещения С. С. Уварова знаменовало лишь укрепление реакционного курса. Воззрения Уварова были достаточно характерны для определенной части русского дворянства в первой половине XIX века. Разносторонне образованный человек, увлекавшийся литературой, автор ряда работ о Гете и классических древностях, участник литературных кружков, в том числе и «Арзамаса», где сблизился с Н. М. Карамзиным, В. А. Жуковским, Н. И. Гнедичем, братьями А. И. и Н. И. Тургеневыми, после 1825 года он полностью отходит от увлечений молодости и выступает как один из наиболее рьяных идеологов реакции, один из авторов так называемой теории официальной народности. Как едко писал А. И. Герцен: «При Александре он писал либеральные брошюрки по-французски, потом переписывался с Гете по-немецки о греческих предметах. Сделавшись министром, он толковал о славянской поэзии IV столетия, на что Кочановский ему заметил, что тогда впору было с медведями сражаться нашим праотцам, а не то что песнопеть о самофракийских богах и самодержавном милосердии». [12] Став министром, Уваров призван был воплощать в жизнь идеологию николаевской России, прививать юношеству «истинно русские охранительные начала — православие, самодержавие и народность, составляющие последний якорь нашего спасения и залог силы и величия нашего отечества». Искоренение революционных идей, насаждение религиозного и верноподданнического мировоззрения, восстановление и укрепление сословного начала в обучении стало первоочередной задачей министерства просвещения.

Плодом деятельности комитета, просуществовавшего до 1835 года, явились: 1) устав гимназии и училищ уездных и приходских 1828 года и 2) университетский устав 1835 года. Сохраняя типы учебных заведений, созданные еще в 1804 году, устав 1828 года устанавливал их сословную принадлежность: в приходских училищах должны по преимуществу обучаться дети крестьян и мещан; в уездных — дети купцов, в гимназиях — дети дворян. В соответствии с этим определялся и учебный план заведений.

Перестройка системы образования была завершена «Положением об учебных округах», изданным в 1835 году, и «Общим уставом императорских российских университетов». «Положение» окончательно ломало ту структуру учебных заведений, которая была создана в 1804 году. Университеты лишались научно-методических и учебно-административных функций по отношению к низшим и средним школам возглавляемых ими округов. Отныне все учебные заведения округа находились под надзором и контролем попечителя, назначаемого министром просвещения.

Согласно уставу 1804 года собственно народное образование должно было осуществляться приходскими училищами, которые являлись первой, низшей ступенью общеобразовательной системы. Приходские училища образовывались как в городах, так и в деревнях при церковных приходах. В казенных деревнях ими ведал священник, в помещичьих — сам владелец имения. Учебный год в сельских приходских училищах был короче, чем в других школах, — от конца осенних до начала весенних полевых работ (приблизительно с сентября по март).

Но если содержание гимназий и уездных училищ по уставу 1804 года обеспечивалось государством, то приходские школы должны были открываться и функционировать на средства местного населения. В связи с этим приходские училища находились в плачевном состоянии, отсутствие средств препятствовало как возникновению, так и дальнейшей их работе. Действующие училища страдали от тесноты, от малограмотности учителей, отсутствия учебных пособий и учебников, ютились большей частью в непригодных для школ помещениях.

Часто сведения о якобы открываемых училищах не соответствовали действительности. Так, в 1810 году в новгородской епархии было заявлено о существовании 110 народных училищ, однако ревизия выявила их отсутствие. Такое же положение наблюдалось и в течение всей первой половины XIX века Исследователи истории народных училищ отмечали: «В действительности церковные школы или существовали только на бумаге, вырастая как грибы по требованиям епархиального начальства, или же в лучшем случае ученье в них происходило лишь изредка— когда священник или дьячок бывали свободны от своих духовных и хозяйственных занятий». [13] Медленный рост низших училищ демонстрировался даже на примере Петербургской губернии, где в 1802 году (до устава 1804 года) было 2003 училища, в 1810–2482, а в 1824–1341. [14]

В наихудшем положении находились сибирские губернии. Первое учебное заведение там появилось лишь в 1789 году. К 1816 году при активном участии местных ученых и просветителей было открыто 18 начальных училищ, что, конечно, являлось «каплей в море». Дальнейшее продолжение этого начинания тормозилось, помимо финансовых трудностей, еще и тем, что сибирская администрация, по выражению современника, «продолжала смотреть на народное образование очень недружелюбно». Значительно успешнее шло открытие приходских школ в юго-западных и белорусских губерниях, где с помощью попечителя Виленского учебного округа А. Чарторижского были собраны значительные пожертвования для организации училищ. Кроме того, католическое духовенство обязалось устроить школы при каждом костеле. В результате к 1816 году только в Подольской и Волынской губерниях было учреждено 126 школ.

Дело народного просвещения получило дальнейшее развитие и в Прибалтике. В 1819 году был образован комитет для учреждения и управления сельскими школами в Эстляндии и Лифляндии. В постановлении комитета предписывалось учреждение волостных школ на каждые 500 душ мужского и женского пола, а также высших приходских школ (двухлетних) — в каждом приходе. Школы эти находились под надзором училищных советов, церковных старост и попечителей. Все дети с 10-летнего возраста должны были посещать школу до тех пор, «пока священник признает, что они имеют уже достаточные познания». В противном случае на родителей налагался штраф в пользу мирской общины.

Однако, несмотря на некоторые успехи отдельных регионов в деле народного образования, в целом по империи итоги за первую четверть XIX века были незначительны. Так, к 1825 году в 686 уездных городах России с более чем четырехмиллионным населением было только 1095 низших учебных заведений. В то же время там находилось 12 179 трактиров и питейных домов. [15]

Устав 1828 года нанес еще один удар по народной школе, которая, во-первых, была совершенно оторвана от средних и высших учебных заведений, и во-вторых, четко ориентирована на самые низшие слои общества, само положение которых должно было предопределить ограниченность учебной программы. Учебный курс одноклассных приходских училищ ограничивался преподаванием закона Божьего, чтения гражданской и церковной печати, письма и четырех правил арифметики. Крепостным крестьянам было воспрещено поступление в средние и высшие учебные заведения.