У продавца рыбы обычно покупали треску, хека по два с половиной пенса за фунт, скумбрию, угрей, скатов, селедку, много недорогой рыбы, – всего на десять пенсов. Покупали достаточно на воскресный завтрак и ужин, а также к завтраку или чаю в понедельник и во вторник. Если была жаркая погода, то рыбу всю готовили сразу. В жареном виде она дольше сохранялась.

В овощной лавке хозяйка брала картошку, если она закончилась, за три пенса, зелень – за ту же сумму. Таким образом, ее траты за этот вечер составляли семь шиллингов и шесть пенсов. К этому добавлялась сумма за три буханки хлеба, которые она купила днем за семь с половиной пенсов, и муку, стоившую три пенса.

После того как владелец дома забирал плату за аренду жилья, больше половины денег за неделю уже были истрачены. В последующие дни семья докупала хлеб, истратив на него один шиллинг три пенса, с расчетом приблизительно буханка на день на пятерых, и другие продукты, такие как мясо, рыба, яйца и бекон. Их приходилось докупать среди недели, так же как и овощи. Что касается дров или угля, расходы на них зависели от времени года. Счастливчики, у которых был чулан или подвал, могли позволить себе закупить топливо летом, когда оно стоило дешево. Описываемая семья себе такого позволить не могла. Экономя уголь, готовили перед камином в большой комнате. Это был единственно горевший камин зимой. Летом его зажигали, только когда готовили много или в дни больших стирок, чтобы нагреть воды. В остальное время кипятили чайники и варили яйца на масляных печках. Цена на уголь и дрова равнялась двум шиллингам в неделю. Парафиновое масло для ламп и печи стоило шесть пенсов в неделю. Шведские спички в коробках для разжигания огня обходились в неделю полтора пенса и дороже, если хозяин курил. Мыло, крахмал, синька и сода стоили шесть пенсов в неделю. Стирали и гладили дома, но выжималку – барабан, который крутили, затягивая постельное белье в узкую щель, брали напрокат. Это стоило три пенса. Перец, соль, горчица и другие мелочи – на все это уходило четыре с половиной пенса.

А теперь об одежде. Младшим всегда доставались обноски от старших. Приблизительно уходило два шиллинга в неделю на обувь, нитки, ремонт порванных вещей. Одежда зависела от профессии. Большинство рабочих, имевших постоянную работу, покупали ее в 1901 году в дешевых магазинах новой, перебивавшиеся случайными заработками донашивали свое или чужое старье. Детям перешивали матери из одежды старших детей или своей собственной. Как уже говорилось, очень распространена была перелицовка, когда, сносив вещь, например пальто, с лицевой стороны, переворачивали на изнаночную и сшивали заново либо на дочерей, либо на сыновей. Еще два шиллинга уходило на страховочные деньги, куда включалась оплата за докторов.Если дети ходили в школу, то всегда надо было быть готовыми к непредвиденным расходам, несмотря на то, что обучение являлось бесплатным. Также полкроны уходило на пиво и табак. Если рабочий и его жена выпивали по пинте пива каждый день, а из-за качества питьевой воды вместо нее пили пиво и эль даже дети, то на это тратилось два шиллинга и четыре пенса в неделю. Это позволяло выпить по пинте за обедом и полпинты за ужином. Оставался всего шиллинг и три пенса для писем, развлечений, если нужно было за них платить, и на непредвиденные расходы. Здесь не учитывается шиллинг на метро, поскольку рабочий жил недалеко от места работы. Но эти оставленные деньги могли быть истрачены любым другим путем, к примеру на лишние полпинты пива. Автор не учитывал случаи болезни, когда деньги нужны были на лекарства, не брал во внимание ситуации, когда одежда или обувь членов семьи приходила в полнейшую негодность и требовалась новая. Также хозяин дома мог поднять квартирную плату, неожиданно могли приехать пожить родственники из деревни, понадобиться подарок на день рождения. Или дети разбили стекло у соседей, и срочно нужно было вставить, потребовалось заплатить штраф за поломанный инструмент на работе, расплатиться за оторванный в драке рукав! Да мало ли на что нужны деньги! Учесть все ситуации невозможно, и, как известно, денег всегда не хватает!

Сюда также не включены ситуации, когда семья выезжала из города на выходные или приглашала к себе гостей, или просто, гуляя по улицам, захотела купить что-то перекусить. Ведь оставшихся денег было недостаточно даже для того, чтобы оплатить один билет на поезде. И все же, даже при таком ограниченном бюджете, члены этой семьи могли считаться середниками рабочего класса, если бы тогда существовало такое понятие. У них были постоянный заработок, еда, одежда и крыша над головой. Большинство этим похвастаться не могло.

Архитектура – лицо поколения. Построенные в Лондоне в XIX веке высокие добротные здания, со строгими, классическими формами, со снисходительностью аристократов смотрят на стеклянных выскочек – современные высотки, помня о том, что дешевизна всегда выпячивается. Безкомплекс- ность нынешних характеров показана в прозрачных, стеклянных конструкциях, не заботящихся о том, чтобы что-то скрывать. Они контрастируют со строгими украшениями закрытых викторианских особняков, доказывающих, что в XIX веке люди стремились выставить себя только с приглядной стороны.

В богатых имениях дворцы чаще всего располагались в глубине парка. К главному входу вела засыпанная песком дорожка, обрамленная красиво подстриженным кустарником. Парадный вход располагался по центру здания и выделялся на фасаде массивным портиком и красивой лестницей. Если это был замок, то он часто окружался водой, и подход к нему мог быть только через мост, опускавшийся на цепях. В XIX веке возродилась мода на средневековые жилища, и многие удачливые предприниматели, разбогатев на строительстве железных дорог или удачно вложив акции на бирже, покупали родовые замки у обедневших аристократов. До сих пор в Британии бережно сохраняются эти великолепные крепости-жилища. Возраст некоторых из них насчитывает около тысячи лет. Есть и такие, которые все время принадлежали одному и тому же роду. Однако сейчас только единицы могут позволить себе безраздельно владеть подобными сокровищами. Налоги на землю огромные, и на ремонт уходит много денег. Поэтому чаще всего владельцы сдают часть замка, не затрагивая территорию, где все еще живут сами, на 50 или 100 лет в аренду государственным организациям ТУа amp;еж (фондам), которые ухаживают за ветшающим зданием, получая деньги на это с туристов.

А в XIX веке имения были переполнены слугами, а не любопытными. Тогда аскетичная архитектура замков компенсировалась изысканным убранством внутренних покоев, где главным предметом гордости являлся огромный холл. В него титулованные прапрадеды хозяина могли заезжать прямо на лошадях и, бросив на каменный пол охотничьи трофеи – кабана или оленя, приказывали слугам зажарить их здесь же на костре. До сих пор во многих замках, где живут очень зажиточные люди, в этих огромных холлах с высокими потолками, на полу ступенью возвышаются места для сословий. Они показывают, где находился длинный, крытый ковром стол, за которым пировал хозяин со своими гостями, освещенными отблесками пламени от факелов. Военные доспехи предков и дорогое оружие, веером развешанное вокруг щитов и знамен, в викторианское время выставлялись напоказ, чтобы восхищать и устрашать одновременно. Впрочем, обо всем этом можно было бы говорить и в настоящем времени, поскольку желание производить впечатление присуще любой нации в любую эпоху.

Если же хозяева предпочитали жить во дворцах, а не в замках, то и здесь внутреннее убранство было великолепным. Центральный холл с разодетыми лакеями, стоявшими по обе стороны от парадной лестницы на второй этаж, ведущей в бальную залу. Расписанные амурами потолки, лепнина, люстры на 100 свечей, огромные зеркала подле французских окон, открывавшихся, как балконные двери, мраморные камины, китайские напольные вазы, золото колонн, витиеватый рисунок паркетного пола. Богатые стулья около стен для тех, кто хотел отдохнуть от танцев, изящество подсвечников, мраморные скульптуры – все это нам знакомо из жизни наших аристократов. Только в Англии при явном богатстве всегда чувствовалась некоторая умеренность, поскольку чрезмерность считалась дурным тоном.