Не успел Ликурго договорить, как выстрелы раздались совсем рядом. Мужественные сердца путников дрогнули. Только молодой парень, прыгая от радости, просил дядюшку Ликурго разрешить ему посмотреть на разыгравшееся вблизи сражение. При виде боевой решимости парня дону Хосе стало стыдно за свое малодушие, или, вернее, за то чувство почтительного страха, которое он испытывал к разбойникам. Он пришпорил коня и воскликнул:

– Так поедемте все туда! Может быть, нам удастся оказать помощь несчастным, попавшим в беду, и расправиться с этими «кабальеро».

Ликурго старался отговорить молодого человека от столь опрометчивого решения и никому не нужного благородного порыва: ведь ограбленных уже ограбили, а то и убили, и вряд ли они теперь нуждаются в чьей-либо помощи. Кабальеро продолжал настаивать на своем, не слушая трезвых предостережений, а крестьянин по-прежнему бурно сопротивлялся, как вдруг внизу на дороге показался фургон, за которым спокойно шествовали возчики. Это положило конец спору. Вероятно, опасность была не так уж велика, если люди беззаботно шли, распевая веселые песенки. Так оно и было. Стреляли, по словам возчиков, не разбойники, а жандармы, чтобы помешать бегству полдюжины воришек, которых они вели в деревенскую тюрьму.

– А! Теперь все понятно,- молвил Ликурго, указывая на легкий дымок вдалеке, справа от дороги.- Они их там прикончили. Здесь это происходит чуть ли не каждый день.

Кабальеро не понял.

– Уверяю вас, сеньор дон Хосе,- энергично прибавил лакедемонский законодатель,- они правильно поступили. К чему еще судить мошенников? Ведь судья их помаринует, помаринует да выпустит. Процесс тянется лет шесть, и если кто и попадет на каторгу, то либо сбежит, либо будет помилован,- и вот, пожалуйте, он снова в Пристанище кабальеро. А лучше всего «пли!» – и поминай, как звали. Ведут их в тюрьму, и в каком-нибудь укромном местечке вдруг… «Ах, собака! Ты бежать!» Паф! Паф! Тут тебе и обвинительный акт готов, и свидетели, и суд, и приговор… Все в один миг. Правильно говорят: лиса хитра, да хитрей тот, кто ее словит.

– Едемте, сеньор Ликурго, да побыстрей. Эта дорога только и примечательна тем, что длинна.

Когда они проезжали мимо Прелестного уголка, им повстречались жандармы, которые несколько минут назад привели в исполнение чудовищный приговор, уже известный читателю. Парень очень огорчился, что ему не удалось взглянуть на видневшуюся вдали страшную груду еще вздрагивающих тел. Не проехали наши путники и двадцати шагов, как сзади послышался топот копыт. Всадник мчался с такой быстротой, что догнал их в одну секунду. Дон Хосе обернулся и увидел человека, или, лучше сказать, кентавра,- трудно было себе представить более совершенную гармонию между лошадью и всадником. Всадник, человек средних лет, был крепкого, сангвинического телосложения, с большими горящими глазами, грубыми чертами лица и черными усами. Весь его вид свидетельствовал о силе и необузданном нраве. Он восседал на великолепной широкогрудой лошади, которая ничем бы не отличалась от коней, украшающих фасад Парфенона, не будь на ней живописной упряжки этих мест. На крупе у нее помещалась толстая кожаная сумка, на которой толстыми крупными буквами было написано: Почта.

– Здравствуйте, сеньор Кабалыоко! – приветствовал дядюшка Ликурго всадника, когда тот приблизился.- Здорово мы вас опередили. Но вам ничего не стоит нас обскакать, если вы захотите.

– Передохну немножко,- ответил сеньор Кабальюко, пуская свою лошадь рысцой рядом с лошадьми наших путников и внимательно разглядывая господина.- Раз уж такая хорошая компания…

– Сеньор доводится племянником донье Перфекте,- улыбаясь, пояснил Ликурго.

– А!.. Долгих лет вам, сеньор и повелитель мой!

Они обменялись поклонами, но надо заметить, что Кабальюко сделал это с выражением высокомерного превосходства, свидетельствовавшего по меньшей мере о том, что он хорошо знает себе цену и прекрасно сознает, какое положение занимает в этих местах… Когда гордый всадник отъехал, чтобы перекинуться несколькими словами с двумя жандармами, дон Хосе спросил у своего проводника:

– Это еще что за птица?

– Да это же Кабальюко!

– Кабальюко? А кто он такой?

– Вот это да!.. Неужто не слыхали о нем? – удивился крестьянин полнейшему невежеству племянника доньи Перфекты.- Смельчак из смельчаков, лучший наездник и первый знаток лошадей в наших краях. В Орбахосе мы его очень любим, ведь… по правде говоря… он для нас сущий клад… Здесь, у нас, он грозный касик, перед ним сам губернатор снимает шляпу.

– Во время выборов?

– Мадридские власти обращаются к нему не иначе как «ваше превосходительство». Он бросает барру не хуже святого Христофора и владеет любым оружием, как мы собственными пальцами. Когда с нас взимали налоги за ввоз в город разных товаров, он тут был царь и бог, никому спуску не давал! Каждую ночь у городских ворот раздавались выстрелы… Его людям цены пет, они все могут. Кабальюко покровительствует беднякам, если какой-нибудь чужак попробует тронуть пальцем хоть одного ор-бахосца, ему придется иметь дело с ним… Мадридские солдаты сюда носа не кажут, потому что, когда они здесь были, каждый день проливалась кровь: Кабальюко вечно искал повода затеять с ними драку. Теперь он вроде бы обеднел и развозит почту. Но говорят, он строит козни в муниципалитете, хочет, чтобы снова стали взимать налоги с ввозимых товаров и поручили бы это дело ему. Неужто вы в Мадриде ничего не слыхали о нем? Ведь он сын знаменитого Кабальюко, знаменитого мятежника, а Кабалыоко-отец был сыном Кабальюко-деда, тоже участвовавшего в мятеже, только еще раньше… и сейчас, когда поговаривают о новом мятеже, потому что все идет вверх дном, мы боимся, как бы Кабальюко не ушел от нас к повстанцам, чтобы увенчать подвиги отца и деда: ведь они, к чести нашего города, тоже родились здесь.

Дон Хосе был поражен, что в этих краях еще существует такое подобие странствующего рыцарства. Но он больше не успел задать ни одного вопроса: тот, о ком они говорили, приблизился п недовольно сказал:

– Жандармы отправили троих на тот свет. Я предупредил капрала, чтобы он был поосторожнее. Завтра у меня будет разговор с губернатором провинции и…

– Вы едете в …?

– Нет, губернатор приедет сюда, сеньор Ликурго. К вашему сведению, в Орбахосу посылают несколько полков.

– Да, да,- живо подхватил Пене Рей, улыбаясь.- Я слышал, в Мадриде опасаются, что в этих краях могут появиться какие-то шайки… Нужно быть начеку.