– Да это отец его по какому-то фильму назвал. Всё говорил: «Афонька Крыков им покажет!»

– А… «Россия молодая»? Точно!

– Не знаю, я не смотрел – отмахнулся Пётр.
– А диск, выйду отсюда, сам отправлю. Спасибо за беспокойство, сестрёнка.

Диск он держал под подушкой, когда спал. В остальное время Пётр любовался им, демонстрируя всей палате.

Диск был сделан из какого-то мягкого желто-серого камня. На нём, чем-то острым с двух сторон, аккуратно вырезаны странные буквы, потёртые временем, но более или менее читаемые. Во всём остальном сохранился хорошо, если не считать двух выщерблин от пуль и царапин в центральном отверстии диска.

В палате шли разговоры: настоящие это надписи или это фальшивка, чья-то глупая шутка, кто такие хазары и что они тут делали?

Петька рассказывал всё, что знал. Читал Пушкина про Олега (медсестра принесла из дома томик поэта), который собирался «отомстить неразумным хазарам» (это в палате пользовалось успехом, вызывая детский восторг: «значить, тут наши предки и до нас кого-то мочили»), но знал он всё же катастрофически мало, но больше, чем все остальные, сказалось влияние друга-историка. Хотя он как мог, рассказал о князе Святославе, о том, как он разгромил хазарский каганат, а, попутно, и что такое каганат. Все очень живо представили себе, как княжеские дружины вылетали из степи на хазар, оттуда же, откуда и они на боевиков, как горел хазарский город и как, наверное, хазары отступали к Тереку.

Петру так и представлялось: дружинники в сверкающих серебром доспехах на гнедых конях, а впереди князь в красном плаще на серой в яблоках лошади. И блестят на солнце клинки и бегут к Тереку хазары с искажёнными от страха лицами.

Правда, позже, когда Пётр в письме к своему другу – историку поделился своим восторгом, тот в ответном письме разрушил этот светлый образ великого князя киевского. Он написал, что дружина Святослава процентов на семьдесят состояла из варягов племени русь, а русы – варяги, это те же викинги и им привычней держать в руках весло, а не уздечку. И, даже есть упоминания в различных исторических источниках, что на скандинавском языке князя его варяжская дружина звала Свен, то есть швед. А имя Святослав, это точный перевод на славянский язык имени Олег, что значить – святой человек. Слав – это не слава, как многие думают, а человек (так считает одна его знакомая, тоже историк, очень умная и красивая). Отсюда название славян, дословно – говорящие. Люди, одним словом. Так вот, они шли на ладьях сначала по Двине, из неё перетащили ладьи в Угру. Река Угра впадает в Оку, а Ока, естественно в Волгу, которая тогда называлась Итиль. И Святослав, как великий полководец, зашёл хазарам в тыл. Была битва у стен хазарской столицы. Хазары были разбиты. Вернее не сами хазары. Сами хазары не воевали. За них это делали иноплеменные наёмники – те же варяги, славяне или ясы с касогами. Причём, что самое интересное, наёмникам платили только за победу. За поражение их наказывали – казнили всех поголовно. После победы у хазарской столицы, Святослав, скорее всего не встречал больше сопротивления. И напал он на город, где найден диск со стороны Терека, подойдя к нему на челнах. Головорезам Святослава, вряд ли кто оказал серьёзное сопротивление. Город был взят, разграблен и разрушен.

Но всего этого Пётр ещё не знал и с блеском в глазах рассказывал, что знал про раннюю историю родной страны. Раненные удивлялись: почему это они раньше так не любили эту науку? Ведь это так интересно!

После выписки, перед отбытием в санаторий на реабилитацию, каменный диск с письменами и письмом о приключениях владельца, месте и обстоятельствах находки был отправлен в Москву, другу Афанасию.

После реабилитации, через месяц, после выписки из госпиталя, Пётр Алексеевич Иванов опять воевал в своей родной роте, добивая в горах остатки бандитских формирований. Всю зиму опять грязь, кровь и, естественно, адреналин. Масса приключений, впечатлений и всяких интересных случаев, как смешных, так и грустных. И самое тяжёлое и горькое, это потеря боевых товарищей.

Отбыл он по месту жительства, то есть в Москву, только после окончания контракта летом следующего года.

ГЛАВА 2

– Муса, Муса, дорогой! – радостно хлопал по плечам своего гостя полевой командир по имени Исбахан. – Как узнал, где мы?

Муса, мужчина лет тридцати пяти — сорока крепкого телосложения, коренастый, среднего роста, круглолицый, с чёрной аккуратно постриженной бородой и такими же усами. Одет он был в камуфляжную форму. На голове красовалась зелёная, видавшая виды, выгоревшая на солнце, панама пограничника. На ногах новенькие чёрные берцы. Он неуклюжим медведем топтался в объятиях полевого командира, чувствовалось, что это сильный и физически и морально, уверенный в себе человек, знающий, чего хочет от жизни и довольно таки умный, явно был смущён таким бурным приёмом.

Исбахан тоже был в камуфляжной форме, зелёной бандане, более худой, чем Муса, жилистый, с менее ухоженными бородой и усами. Взгляд светился умом и хитростью. Он был ровесником Мусы.

Характеры их были разные.

Муса был эмоциональным, горячим кавказским горцем. Хотя он и знал, что хочет от жизни, но эмоции иногда заносили его в сторону. Что бы сдерживать себя и выглядеть хладнокровным и рассудительным, требовались усилия.

Исбахан же напротив, был хладнокровным, начисто лишённым эмоций и где-то даже циничным человеком. Он не верил ни в какую Великую Ичкерию, просто понял, что в мутной воде перестройки можно ловить большую рыбу и набить карманы зелёными американскими купюрами.

– Как откуда узнал? Тётя Фатима сказала? То есть, твоя мама? Мать знает, где её сын!

– Э-э..! – взмахнул не довольно рукой Исбахан.

– Она не кому-то там сказала, слушай, она мне сказала!

Говорили они, естественно, по-русски, так как Исбахан был чеченец, а его гость - балкарец и языка друг друга они не знали. Зато друг друга они знали давно. Даже не так. Дружили их деды и их отцы. А вот они, не сказать, что дружили, но были в довольно таки в приятельских отношениях. Когда-то давно их деды, а потом и отцы, сдружились в Казахстане. И после возвращения из ссылки продолжали общаться: ездили отдыхать, то на Чёрное море, то на Каспийское и в гости ездили по очереди, то в Чечено-Ингушетию, то в Кабардино-Балкарию. Короче, дружили семьями.

После взаимных приветствий, Исбахан пригласил Мусу за стол, где они ели, пили чай, говорили о том, о сём. Наконец настал момент, когда полевой командир понял, что балкарец хочет сказать то, ради чего он приехал. Он вопросительно посмотрел на своего гостя:

– Ну?

– Лучше не здесь. Деревья имеют глаза, а листья уши.

– Мудро! – согласился чеченец. – Тогда, пойдём, погуляем.

Они вышли из землянки и направились к скале, которая возвышалась над лагерем. Забраться на неё оказалось легче лёгкого. Это оказалась не скала, а обрыв горного кряжа. Лагерь боевиков, их землянки, располагался в долине под этим обрывом.