Не являясь начальником строительного управления, Мэлор, оказалось, возвел роскошные объекты отдыха в Истринском районе Подмосковья и в Сочи, подмахнул уйму липовых документов. По ним выходило, что ЦНИССТРОЙНЕФТИ нанимала строительные бригады, представляла ведомости о выдаче им зарплаты, хотя трудились на сооружении баз отдыха командированные из подразделений министерства рабочие и специалисты, получавшие деньги в основных местах работы. Подобным образом приобретались необходимые материалы, составлялись акты на их расходование и списание, хотя на самом деле они тоже принадлежали нефтяному ведомству, выделялись для строек в других местах, где в экстремальных условиях шло становление западно-сибирского нефтяного и газового гиганта СССР. Из-за действий столичных компаньонов по криминальному делу имели жалкие жилищные условия некоторые первопроходцы в Сибири.

Выяснилось, что даже подсобные хозяйства были созданы при этих базах отдыха. Для пищи «царственных» особ забивали двенадцатидневных телят, как для членов Политбюро ЦК КПСС.

Все якобы предназначалось для северян, на самом деле – Николай Петрович обслуживал в основном москвичей: вышестоящих своего ведомства, нужных им лиц, родственников, друзей. Делал им этакие дорогие подарки за счет государственных средств, великого надувательства, обманывания невежд, злобы по отношению к трудовому и честному человеку. Она и жадность совсем затуманили ум нового Чичикова, больше любящего «мертвые души», чем живые. Преступнику-рецидивисту вернуться на путь истины не угрожало.

Окончивший химический техникум на Украине, Николай Петрович очень хотел быть во главе какого-то крупного дела и в конце концов возглавил важнейший участок в колоссальном сооружении ведомства «черного золота». Попал в точку, почти в десятку. Не потому, что проявил способность осуществить грандиозные инженерные работы, наподобие тех, что известны по Древнему Египту, а просто был бессовестно-грубо пристрастен к деньгам. Многотрудное искусство обладания ими совпадало с таким же в пользу своего хапужества мастерством управления, в условиях, когда со стороны невозможно определить ясно и резко истинное положение вещей. А именно этого добилась послесталинская партийно-советская власть. Проникнув в самую глубь сердца ее, и как человек умудренный жизнью, Мэлор имел все, что хотел. Купался в колоссальных, фактически бесконтрольных средствах, наподобие самого его ведомства. Отсюда – иная, чем у большинства, жизнь: роскошная квартира, дача, машина, рестораны, поездки за границу, финская баня с компанией высокопоставленных «голубых» друзей масонированного типа и легких подруг.

Мэлор считал разумным действием: в случае сопротивления интересам своей министерской банды имеет право раздавить противников. Он благополучно съел Корзинкина, напав на него как царь Мидийский на Валтасара.

Однако у коллектива напрашивался очевидный вопрос: почему это произошло? Деятельность «фирмы» и ее руководителя теперь выглядели иначе, чем раньше. Каждый думал, что вправе требовать разъяснения непонятного ему. Казалось бы, возмездие настигает того, кто его заслуживает. Возмущенные и полные угроз, цнисстройнефтеитовцы в закулисных разговорах готовы были отстаивать до победы правду. Но в конце концов все смирились, чтобы самим не лишиться теплых мест, иметь хлеб с маслом; как в концлагере, выжить. Все, кроме Павла Котова. На партийном собрании он отважился вступиться за справедливость, нарушить границу, установленную мэлорами для него и прочих шведов. Боже, что тут началось!

Никто не был наказан за преступления, хотя они и стали известны. Отдавшие все свои силы на восстановление истины Корзинкин и Котов полностью разоблачили ответственных плутов, Мэлора Н. П. со товарищи, но никакими усилиями не могли заставить провести добросовестное следствие – ни министерство, ни общественность, ни третью власть.

Представители вора в законе на партийно-советский манер, дальновидно и однобоко в соответствующие моменты рекомендованные на свои общественные должности начальником нормативно-исследовательской станции, – контролеры за работой Корзинкиных и Котовых, так называемый «треугольник», то есть секретарь партбюро Юдова, председатель профкома Грымов и секретарь комсомольской организации Васяткин Миша, соответственно после «ЧП в уважаемой ЦНИССТРОЙНЕФТИ» проинструктированные Мэлором, стали проверять, чем занимается на службе и в быту Котов Павел Афанасьевич. Как будто никто не помнил, что он не шпион, все о его существовании известно, у него абсолютно открыты и безупречны анкета, род занятий, поведение. Казалось бы, разговор об этом как о негативе - беспредметный, старшему инженеру можно спокойно есть, пить и спать. Однако для НИХ невинные, но честные – разбойники.

Начались сцены, объяснения. Данные о положении в обществе только что бывшего достойнейшим сотрудником ЦНИССТРОЙНЕФТИ Котова П. А. оказались катастрофичными. Подумать только, он был второй раз женат, оставил женщину с ребенком. Хотя это являлось его личным делом. Да к тому же он отнюдь не обольстил нежно влюбленную в него неловкую девственницу, тем более не совершал никаких действий без ее позволения. О том, что судьбу ребенка определила его родительница, не хотели знать.

Павел пояснял революционерам духа:

– Принесла Анфиса мальчика Сеню не в браке. В графе «отец» был прочерк. Родила неизвестно от кого. Я был первокурсником института. Жил в общежитии, работал, перед этим три года служил в армии. Стала она матерью будучи женщиной 26 лет, старше меня на три года. Это не 16-летняя девочка, которую обманул взрослый дядя.

Мать Сени, в которую Павел еще до армии влюбиля с пылом первой юности, отлично знала, что делала. По всем традиционным нормам человеческого общежития: она – взрослая женщина, нагулявшая ребенка. Мужчину в таком случае никто не осуждает. К Павлу Котову так все нормальные люди и относились, в том числе его родная мама.

А что нарушил Котов с точки зрения гражданской жизни? Только питающиеся всякой дрянью могли заподозрить старшего инженера в несоблюдении каких-либо норм. Развод разрешен законом, и точку в таких делах ставит суд. Рассматривал он и дело о разводе Павла с Анфисой. Что еще надо? По временам советским все о, кей. Ведь глашатаи новой жизни боролись за свободу и вольные права в отношениях между полами: сходитесь-разводитесь.

С точки зрения нравственности, напротив, Павел Котов, наверное, один из ста тысяч мужчин проявил исключительное благородство: зарегистрировал необязательный брак, дав мальчику отцовство, пытался сложить семью, но не получилось. Мать Сени имела вину не только перед сыном, но и перед Павлом. Однако в такие дела настоящие люди не лезут.