– Нет, милая, это был не сон, - усмехнулся мужчина, не сводя с меня пристального взгляда. – До сих пор звон в ушах стоит от твоего крика.

«Он что, читает мои мысли?!»

– Конечно, читаю, - снисходительно улыбнулся мужчина. – У обращенного не может быть секретов от своего Мастера.

Адриан налил в бокал красного вина и подал его мне. Я отпила, пребывая в состоянии ступора, потом выплюнула жидкость обратно в бокал и с омерзением вытерла губы тыльной стороной ладони. В бокале, судя по сладковато-металлическому привкусу и несколько густой консистенции, было далеко не вино.

– Рела, ты должна это выпить, - строго заявил Адриан. – Ты голодна, а это может плохо закончиться.

– Что ты наделал?! – в истерике закричала я, вскочив из-за стола и отбежав от мужчины подальше.

– Что ты со мной сделал?!

– Не кричи, так ты растеряешь силы, - мягко улыбнулся Адриан, возникая за моим правым плечом и едва не заставив меня подскочить. – Теперь ты будешь такой, как сейчас вечно. Молодой, красивой, сильной, бесстрашной… Разве это не замечательно? Мы с тобой всегда будем вместе…

Несколько дней я пребывала в глубочайшем шоке. Я не выходила из комнаты, отказываясь от еды и плотно задернув шторы. Меня до умопомрачения мучила жажда, но от одной мысли, что я должна выпить кровь, мне становилось невыносимо мерзко.

Спустя неделю моего затворничества мне стало плохо. Я начала терять сознание и проваливаться временами в глубокий сон, меня ощутимо морозило, свет раздражал, все тело болело. Тогда Адриан, выломав дверь (открыть ее мне было уже не по силам), на повышенных тонах объяснил, что это последствия моей голодовки и если я не хочу умереть, предварительно превратившись в мумию, я должна выпить крови. Я боялась смерти и никак не желала ее наступления. На мою просьбу принести мне крови, мой возлюбленный жестко ответил, что дважды на блюдечке приносить ее не будет, поэтому теперь добывание пищи – моя проблема. Это решило судьбу служанки, пришедшей ко мне в комнату, чтобы прибраться. Желание жить пересилило во мне сострадание к несчастной девушке.

Впервые досыта напившись крови, я почувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Все чувства обострились, движения стали более плавными и грациозными. Но у меня было непреодолимое чувство отвращения к себе. Ради своей жизни я убила совсем молоденькую девушку. И снова последовала неделя затворничества и кошмарного голода. На этот раз я сумела удержаться и не покусилась на очередную горничную, подосланную ко мне Адрианом. Поэтому он поступил иначе: приволок в комнату девицу легкого поведения, и прежде, чем она успела пикнуть, вонзил клыки ей в горло. Вид и запах крови буквально сводили меня с ума, и теперь уже я не удержалась, успокаивая себя тем, что девице все равно уже не жить. И снова сытость принесла с собой фантастические ощущения. Желая покончить с моими приступами угрызений совести, Адриан стал постоянно приводить своих жертв ко мне и насыщаться на моих глазах, предлагая присоединиться. Постепенно я вошла во вкус, мне нравилось чувство силы и вседозволенности. Но больше всего мне нравилось, как я теперь выглядела. Я долго стояла перед зеркалом без одежды, разглядывая себя со всех сторон и довольно хохоча, под аккомпанемент комплиментов Адриана. Вроде бы, все то же самое, но гораздо лучше. Волосы стали более густыми и блестящими, глаза не просто сияли, а сверкали как два редчайших изумруда. Фарфорово-белая кожа была безукоризненна и гладка, как шелк. Такой красивой и желанной я себя еще никогда не чувствовала. Адриан был доволен, как кот, обожравшийся сметаны. Постепенно я вернулась к привычному образу жизни, с поездками и приемами. Мы обожали выходить в свет, поражая всех вокруг. Я с гордостью могу сказать, что если мы появлялись на каком-то приеме, это торжество становилось самым обсуждаемым в обществе, а мы в очередной раз признавались самой потрясающей парой. Единственным минусом была необходимость менять раз в несколько лет место жительства. Но мне это не казалось чем-то значительным.

Я искренне верила, что мы с Адрианом действительно вечно будем вместе, как он и говорил… Наивная… Я должна была остерегаться, что он поступит со мной как с Анной, но не делала этого. И зря. Когда мы переехали в Ирландию, приобретя там великолепное поместье, Адриан нашел себе новую игрушку. В соседней деревушке жила красивая и приметная собой девушка. Совершенно не похожая на меня. Рыжеволосая, кареглазая, скромная и милая.

Мне надо было что-то сделать, когда я заметила, как Адриан на нее смотрит. Точно так же, как на меня, когда мы встретились в таверне, в Карпатах. Но я была слишком уверена в своей неотразимости. Я полагала, что даже если он и заведет роман с этой девушкой, от меня ему никуда не деться. Ошибалась. Правда, поняла я это только тогда, когда он запер меня в доме, оставив без еды на 10 дней. Я впала в подобие летаргии, а очнулась уже черт знает где, в старом заброшенном здании, насквозь прогнившем и провонявшем крысами.

Стыдно признаться, но я была на редкость беспомощным вампиром. Умение заманивать и убивать жертву вовсе не присуще нам на уровне инстинкта, оно вырабатывается за несколько лет, под руководством Мастера. А у меня, за мои 29 лет вампирской жизни (на тот момент мне было 56), оно не выработалось вовсе, за ненадобностью. Жертву всегда находил Адриан, не желая меня утруждать. Да и пить «из горла» мне не приходилось, потому что мой возлюбленный галантно сцеживал для меня кровь в бокал. К тому же, я совершенно ничего не знала о вампирах, как ни странно. Я свято верила в слова Адриана: «Зачем забивать тебе голову? Если ты в чем-то ошибешься, я поправлю или подскажу. Поймешь все на практике». А теперь у меня была куча вопросов без ответов и полное отсутствие этой самой практики. Я твердо знала лишь то, что как минимум раз в три дня мне нужна человеческая кровь, чтобы не умереть и то, что ни в коем случае нельзя выдавать себя, потому что существуют охотники на вампиров.

В общем, будучи совсем юным вампиром, я оказалась в где-то в Европе, совершенно не приспособленная к самостоятельной жизни и не имеющая совершенно ничего. Хотя нет, у меня было дикое желание отомстить Адриану за то, что он выбросил меня, как ненужную вещь… Оно-то, родимое, и позволило мне выжить.

Я скиталась по Европе около 20-25 лет. И сама научилась выслеживать свой ужин. Невозможно представить себе, как меня воротило от этих немытых и дурно пахнущих шей (а на дворе-то ведь было Средневековье), от грязных и вонючих улиц городов, потому с моим обонянием это мерзость казалась еще больше смердящей. Я опытным путем выяснила свои возможности. Оказалось, что вампиры могут вводить человека в состояние, подобное гипнозу, на чеснок и осину нам плевать, а вот серебро и святая вода – самые ужасные вещи. Особенно вода – на нас она действовала как кислота. Кроме того, мы значительно быстрее людей, можем воздействовать на животных, окончательно убить нас можно только сжиганием на костре. Последнее я узнала, подсмотрев на расправу охотников с пойманным вампиром. Солнечного света мы не боимся, в гробу не спим, и вообще спим только тогда, когда сыты. Я узнала, что чем дольше мы не питаемся, тем меньше начинаем походить на человека. Особенно выдают нас глаза, которые начинают походить на безжизненные драгоценные камни, отсутствие румянца на лице и руки, потому что ногти становятся прозрачными и сверкающим, оставаясь при этом твердыми, как алмаз.

В общем, практически всему я научилась сама. После двух десятилетий скитаний и нищенствования, я решила, что пора что-то менять. Нашла в Лондоне (на тот момент я была именно там) молоденького и симпатичного аристократика, прикинулась бедной невинной овечкой, которую похитили из дома. Наплела ему с три короба о том, как потеряла память, как мне удалось сбежать. А этот дурашка поверил, да еще и влюбился потом. Так я придумала себе способ комфортного проживания: за счет обеспеченных и не вдающихся в подробности мужчин. Нельзя сказать, чтобы я за все столетия своей жизни была исключительно содержанкой. Я успела побывать разносчицей в харчевне, воровкой, танцовщицей в «Мулен Руж», герцогиней (очень недолго, к сожалению) и еще много кем. На содержание мужчины я переходила лишь тогда, когда находила того, кто бы мне нравился.