Посол был уже у него в комнате, одетый и причесанный особенно тщательно. От внимания Троя не укрылось, что Шовелен предпочел одеться по столичной моде: в высокие сафьяновые сапоги, синий бархатный колет с прорезями на пышных рукавах и небесно-голубую шелковую рубаху простого покроя с широким отложным воротником. В правом ухе графа сверкал звездчатый сапфир. Избранная гамма подчеркивала и усиливала и без того бездонную синеву его глаз и убавляла лет этак пятнадцать-двадцать.

— Дядюшка! — вскричал Трои, садясь в необъятной постели. — Будь девицей, влюбился бы в вас всенепременно.

— Тогда хорошо, что ты не девица, — ворчливо ответил граф, стараясь сдержать довольную улыбку. — Вставай, лежебока. Умывайся, будем наряжать тебя со всей обстоятельностью, соответствующей важности момента. То есть — по-королевски.

Шовелен взялся за дело серьезно, и потому Трои был готов через полчаса. Костюм вишневого цвета с золотым шитьем чрезвычайно шел ему. Украшения из бриллиантов и гранатов придавали особый шик, но не бросались в глаза.

Граф особенно часто упоминал, что все истинно красивые и дорогие вещи не должны затмевать своего хозяина и привлекать к себе внимание. Изысканный вкус требует, чтобы предметы и украшения только подчеркивали внешность своего обладателя, и не более.

Принесшие завтрак молоденькие служанки немедленно зарделись при одном только взгляде на юношу, что было особо отмечено и оценено как хороший признак.

Посол позавтракал со вкусом и аппетитом. Будучи человеком искушенным, он догадывался, что как следует отдохнуть и поесть сегодня им не удастся: приемы длятся долго и отнимают много сил. Но, как он ни уговаривал Троя, как ни соблазнял разнообразными кулинарными шедеврами, юноша отказывался. Он был слишком взволнован предстоящим событием, и кусок просто не лез ему в горло. Наконец появился лакей с сообщением, что император готовится к выходу и гости собираются в парадном зале.

Выйдя из своих апартаментов, Трои и Шовелен присоединились к свите своего повелителя — короля Лодовика — и пошагали бесконечными коридорами по направлению к парадному залу. Вскоре юноша перестал удивляться увиденному, потому что обычный разум в состоянии вместить только определенное количество впечатлений, а затем, чтобы не повредиться, отсеивает все лишнее. Именно по этой причине Трои как должное воспринимал и полированные яшмовые полы, поражающие естественными узорами камня; и ониксовые колонны, поддерживающие потолки из небесно-голубого лазурита и бирюзы; и невероятное количество золота, серебра и камней, которыми сверкали и искрились почти все предметы. А картины, оружие, статуи и гобелены просто меркли на этом фоне, несмотря на всю свою красоту. Остальные вели себя приблизительно так же, как и молодой человек, — сперва восторгались, но после затихли — есть предел и восхищению. Только король Лодовик выглядел хмурым и подавленным: он давно уже прикинул приблизительную стоимость одного этого коридора и сразу понял, что, заложи он все свое королевство, может, и сумел бы воссоздать это великолепие в своем дворце.

В парадном зале внимание Троя привлекли только люди. Это вовсе не значит, что парадный зал больше ничем не поражал глаз, однако придворные императора и его гвардия превзошли все виденные до сей поры чудеса.

Вопреки очевидной роскоши, окружающей их, вельможи и военачальники Великого Роана были одеты скромно и неброско. И от этого только выигрывали, выделялись на фоне ослепительной обстановки. Граф Шовелен, пользуясь тем, что в огромной зале находилось не менее тысячи человек и все они перешептывались, отчего было довольно шумно, обратил внимание своего племянника на костюмы. В них преобладала сдержанная гамма, и предпочтение явно отдавалось черному, белому и жемчужно-серому цветам. Встречались и более яркие одежды, но они ни в коем случае не были пестрыми. Драгоценности, стоившие целое состояние, тоже не бросались в глаза, а только дополняли ансамбль, придавая ему изысканность и шик. Из всех членов свиты короля Лодовика только граф и его племянник могли похвастаться таким же стилем.

Придворные дамы моментально покорили сердце молодого повесы, причем все скопом. Он переводил восхищенный взгляд с одного свежего и милого лица на другое — очаровательное и сияющее зрелой, полновесной красотой — и никак не мог определить для себя, какое же нравится ему больше. Молоденькие фрейлины привлекали его своей безыскусностыо и естественностью; остальные женщины пребывали в удивительном состоянии неопределенного возраста, преимущества которого проявлялись в изысканности, пикантности и обаянии — короче, в том, что приходит только с годами.

Где-то там, на другом конце бескрайнего поля, император принимал поздравления от союзных монархов. Тот, кто не приехал сам, прислал пышные посольства. А среди множества подарков обязательно находился хотя бы один особенный, со смыслом, имеющий символическое значение, и его вручали лично Ортону I, произнося при этом речь. Каким бы кратким ни старался быть каждый оратор, в общей сложности они говорили слишком долго. А поскольку очередь Лодовика еще не наступила, то Трои даже разглядеть императора не мог из-за бушующего человеческого моря.

Поневоле блуждающий взгляд его, пресытившись женской красотой, перебрался на солдат императорской гвардии. Тут Трои аж задохнулся и с удивлением спросил себя: как же он их раньше не заметил?

Воины эти были не просто высокими и хорошо сложенными. Возможно, именно так и выглядят небожители, просто люди об этом не знают. Все, как один, гвардейцы были выше на голову самого высокого человека, которого когда-либо видел Трои. Широкие плечи и мощные грудные клетки казались способными выдержать тяжесть горных хребтов или удары таранов. Лица воинов — удлиненные, с тонкими, аристократическими чертами — были как-то непривычно красивы и безмятежно спокойны. И, хотя Трои видел множество непохожих друг на друга людей, роанские воины поразили его воображение — впрочем, если бы юноше пришлось объяснять чем, то он бы наверняка не справился с этой задачей. Зато поражаться и восхищаться нарядами он мог с чистой совестью: одеты и вооружены гвардейцы были и вовсе удивительно — это бросилось в глаза всем.