В таких вопросах, как женитьба или просто завоевание женщины, князь никогда не тянул, решено — сделано. Сыновья с изумлением узнали о новом браке своего неугомонного отца. И чуть позже о том, что новая мачеха понесла! Вот вам и старый князь!

Предслава писала брату в Новгород:

«Новая мачеха Адиль моложе не только тебя, но и меня! Сколь княгиня Анна была бледна и тоща, столь эта румяна и пышна. Дети не заставят себя ждать. Кажется, мачеха уже не праздна, хотя как разглядеть? Пухлая, точно булка, высаженная из печи. И квохчет как наседка».

Ярослав хохотал:

— Князь решил всем доказать, что его силы на ложе неиссякаемы? Пусть старается. Пусть лучше воюет с женщинами, чем со своими сыновьями!

Это было жестоко, но справедливо.

И снова сыновья разделились. Святополк и Ярослав посчитали это блажью, недостойной великого князя, Святославу, как всегда, все равно, Мстислав посмеялся над чудачествами престарелого отца, только Борис и Глеб порадовались за него, приветствуя новую мачеху.

А новая княгиня оказалась действительно плодовитой, быстро понесла и родила дочку. Назвали Добронегой, а крестили Марией. Ее судьба сложится удивительно, через много лет Ярослав выдаст младшую сестру замуж за польского короля Казимира.

Но вернуться к делам в Турове пришлось. Теперь принесли весть, что Святополк в сговоре с Болеславом. За Туровским князем стояла вся его земля, да и среди других земель Руси сторонников немало. Многие города обижены Киевом, в стольный град издавна идет большая часть повоза, туда оттекают люди, великий князь забирает в дружину сильнейших, лучших. Киев стягивал на себя торговые пути, ослабляя другие города. Соперничать с ним мог только Новгород, но и тот все чаще против князя Владимира, и сидит там сильный Ярослав…

Владимир вспомнил о словах про сговор двух братьев. Им не о чем сговариваться, сидеть вдвоем на киевском столе не станешь, это не времена Аскольда и Дира. И все же не зря же твердил Микула про посла от Святополка к Ярославу…

Немного погодя сотник гнал лошадь, торопясь в Туров. Поручено привезти туровского князя в Киев вместе с семьей. Следом за сотником гнал коней и десяток дружинников. Вооружены по-походному, но не более. Ни к чему, в Турове дружина много сильнее, если добром дело не решится, то и сотня не справится. Князем наказано позвать Святополка с честью, мол, хочет отец загодя земли распределить, чтобы обиды после не было. Стоило поторопиться, путь не близкий, вернуться надо до первой распутицы, не то застрянешь где-нибудь в дальней веси и просидишь долгонько без дороги среди болот.

Не сразу удалось убедить ехать с супругом княгиню Марину, все отговаривалась недугом. Но как бы то ни было, кавалькада двинулась в путь. Княгиня с Рейнберном ехали в возке, ради тепла и удобства выстланном пушистыми шкурами. С собой в возок не взяли даже никого из слуг, видно, разговоры собирались вести тайные. Святополк усмехнулся: дура, болтай о чем хочешь, в Киеве я тебя быстро приструню. И Рейнберну твоему добра не видать! Беспокоило князя только одно — ответ из Новгорода от брата Ярослава принести не успели. Может, потому отвечать не стал, что сам в Киев торопится вот так же? Хорошо бы… Мстислав и остальные его беспокоили гораздо меньше. Мстислава он прижмет печенегами, с которыми у тестя Болеслава уговор. Святослав всегда сидел тихо у себя в древлянской земле. Другие братья слабы, считаться надо только с сильным Ярославом и его Новгородом.

Дорога способствовала к размышлениям, Туровский князь думал над тем, почему брат так и не прислал ответ из Новгорода. На сей раз он отправил к Ярославу человека тайно от всех окружающих и точно знал, что человек дошел. Но ответа все не было… В душу заползало нехорошее подозрение, что Ярослав поведал о его предложении князю Владимиру. Тогда плохо, тогда в Киеве его ждет только узилище. Может, не ехать? А куда денешься? Да и не один он, Марина вон в возке с Рейнберном. Князь Владимир не может не считаться с дочерью короля Болеслава, да и епископа уважать должен. Святополк чуть успокоил сам себя, что не рискнет князь круто обходиться ни с самим Святополком, потому как он старший сын, ни с княгиней Мариной, ни с Рейнберном. Знать бы, как ошибается…

Зимний путь удобен, но и тяжел одновременно. Ехали по рекам, чтобы не плутать среди снегов. Пришлось осторожничать, потому как Днепр еще долго подо льдом будет, а вот Припять уже местами на солнышке подтаяла. В одном месте чуть не угодили в полынью. После того разделились так, чтобы впереди ехали дружинники, что посильнее, и сзади тоже. Княгиня сидела, закутавшись в меха по самые глаза не столько из-за мороза, сколько от напряжения. Тряслась, точно предчувствовала что-то. Рейнберн был мрачен и молчалив.

Когда наконец вывернули на Днепровский стрежень, уже и сам Святополк заметно нервничал. Причалы пусты, но Торг привычно гудел сотнями голосов. Лошади резво вынесли возок наверх, там дорога пошла уже по улицам. Проехать тяжелее, потому как и саней навстречу много, и всадников тоже. Да и пеших киевлян много. Живет город что летом, что зимой.

К княжьему двору выехали тоже резво. Святополк оглядывался, ища изменения, которые произошли за последние годы, пока не бывал в Киеве. Углядел маковки двух церквей, в остальном ничего не понял. Есть новые дворы, лавки вон на Торге тоже, но на самом дворе немногое поменялось. Главное — все спокойно, это уже хорошо. Но на дворе народу немного, незаметно, чтобы собрались вместе сыновья князя Владимира.