Шрифт:
Между прочим, до Большого Испытания осталась всего неделя плюс один день (итого восемь). Время подходит, а я нисколько не нервничаю по этому поводу. Мне нет никакого дела до этого анализа, хотя, если быть точным, до него осталось семь дней и тринадцать часов. Но это я так, для справки. А вообще-то мне глубоко наплевать, в какой день и час состоится это мероприятие, совершенно не заслуживающее моего внимания.
Дорогая Пенни.
Нет, это просто немыслимо! Сэм, оказывается, совершенно зациклился на предстоящем анализе спермы. Какого, спрашивается, черта он так психует? Насколько я представляю себе его отрочество и юность, он столько занимался мастурбацией, что мог бы получить научную степень по этой части. А уж звание почетного онаниста могло бы присуждаться ему практически ежегодно! Да судя по некоторым обрывочным фразам, которые слетают у него с языка по пьяной лавочке, его шаловливые ручонки не знали ни минуты покоя, и даже сейчас он иногда пользуется этим способом снятия сексуального напряжения, когда меня нет рядом.
В общем, по всякому выходит, что мастурбация — это любимое хобби Сэма. И в то же время я наблюдаю, как он мается и бьется головой об стену, будто его приговорили к смертной казни путем повешения за собственный член.
Мало того, ему, оказывается, жизненно важно получить на этом экзамене хорошую отметку или хотя бы проходной балл! Он, видите ли, ужасно боится, что анализ обнаружит какие-то дефекты по количеству или качеству его сперматозоидов. Я просто поверить в это не могу. Надо же быть таким эгоистом! Выходит, больше всего он хочет не столько подтвердить собственное (неправильно понимаемое) мужское достоинство, сколько доказать, что это в моем организме что- то не так. По-моему, это просто очевидно. Вот и получается: когда Сэм молит всех богов, чтобы с его яйцами все оказалось в порядке, он фактически просит их о том, чтобы они ниспослали на меня непроходимость маточных труб, или дисфункцию яичников, или закупорку фолликулов, или… как там еще это называется… в общем, что-то не менее противное и трудно поддающееся лечению. Надо быть честными и признаться друг другу: проблема либо в нем, либо во мне. Мы уже не мо жем во всем обвинять Маргарет Тэтчер, на которую сваливали все свои неприятности, когда были молоды. Теперь это бессмысленно.
Вот в этом-то все и дело. «Что-то не так» с мужчиной может означать только одно: ИКС — Недостаточное Количество (или качество, что в данном случае равносильно) Сперматозоидов. Вот, собственно, и все. Как только тебе об этом сообщают, ты можешь действовать по принципу «предупрежден — значит, вооружен». То есть можно приступать к лечению. Почему-то я уверена, что сложных процедур тут не потребуется. Дело ограничится, скажем, специальными мазями или витаминными добавками в пишу.
Женщина — это совсем другое дело! Я имею в виду, что женская половая сфера — это как… я даже не знаю, с чем сравнить. Нужно подыскать что-то в равной мере сложное, непостижимое и настолько же прекрасное. Например, свод Сикстинской капеллы или альбом Пола Саймона «Грейсленд». В этой системе полно всяких хрупких деталей, и в случае какого-либо сбоя проверять следует практически все, одну за другой. И каждое такое обследование требует от врачей оборудования, по сложности едва ли уступающего тем хреновинам, при помощи которых прорыли туннель под Ла-Маншем! Такого врагу не пожелаешь. А Сэм, оказывается, ждет не дождется, когда меня начнут резать на куски и препарировать.
Сегодня по телевизору показывали фильм о детях, оставшихся сиротами в результате военных действий.
Мне захотелось усыновить их всех.
Всех до единого — здоровых, инвалидов, полумертвых… Там показывали одну девочку, у которой нет ни мамы, ни папы, ни дома. У нее нет ног. Я готова стать ей матерью в любой момент. Интересно только, является ли это желание выражением эгоистичных и покровительственных стремлений западного империалиста, стремящегося вырвать ребенка из его родной культуры лишь для того, чтобы удовлетворить свою собственную жажду материнства? Вполне возможно, но мне на это наплевать. Если выяснится, что у нас с Сэмом не может быть детей (о господи, я, кажется, опять начинаю плакать), я, наверное, перейду работать в какую-нибудь благотворительную организацию, помогающую детям. Не так давно я перевела сто фунтов в Фонд помощи детям войны, но Сэму, впрочем, об этом не сказала. У нас ведь уже есть постоянный договор с одним благотворительным фондом, куда мы переводим деньги с каждой зарплаты. Поэтому, зная за собой некоторую сентиментальность, мы договорились не поддаваться на сиюминутные душевные порывы и делать любые благотворительные взносы только после обсуждения на семейном совете.
Дорогой я.
Я уже успокоился насчет анализа спермы.
Подумав, я пришел к выводу, что так психовать и постыдно переживать по поводу того, что может оказаться всего лишь ошибкой природы, будет попросту неполиткорректно. В конце концов, разве стал бы я считать того, кто родился с плохо функционирующими ногами или руками, человеком неполноценным? Да ни за что на свете. Так что хватит этих идиотских мыслей. Анализ спермы нужно встретить, как подобает мужчине, и если выяснится, что там что-то не так, — что ж, так тому и быть. Если окажется, что все содержимое моих яиц спеклось или прокисло, я на судьбу не обижусь. Я только пожму плечами с высокомерно безразличным видом. C'est la vie будет написано на моем гордом лице. Да, точно, именно гордость за себя, за то, каким меня создал Бог, заставит меня достойно встретить любые тяжелые известия.
«Тут недавно выяснилось, что у меня сперма жидковата, — непринужденно заявлю я где- нибудь за обеденным столом. — Никто из присутствующих, кстати, ничем подобным не страдает? Может, кто-нибудь даст совет?»
Несмотря на то что на этот анализ мне наплевать, я все же решил немного потренироваться перед ним, в порядке подготовки. Его результаты для меня, конечно, ничего не значат, но если есть возможность их улучшить без больших усилий, то глупо было бы этого не сделать. А от скуки и безразличия можно и вовсе попытаться добиться эякуляции высочайшего качества — выстрелить в десятку, попасть в яблочко, ну и так далее. (А что, занятная получается связка зрительного и вербального образов; можно будет подарить кому-нибудь из наших шутников-юмористов — пусть отрабатывают остроумие.) В общем, я решил на оставшиеся до анализа дни отказаться от спиртного и есть побольше фруктов. Джордж сказал, что в таком случае вроде бы не помешает, если в моем организме будет побольше цинка. Я, недолго думая, купил в аптеке упаковку в 500 таблеток, выбрав из всех минеральных комплексов тот, где содержание цинка наибольшее. Заодно я прикупил поливитамины, целую упаковку какого-то энергетического напитка для спортсменов и американскую книжку под названием «Познай свои тестикулы». Да, кстати, несмотря на то что я купил все вышеперечисленное, хочу подчеркнуть, что меня нисколько, ну ни капельки не волнует результат моего анализа.
Перехожу к другим темам, потому что, как уже упоминалось, жизнь не исчерпывается предстоящим мне испытанием. Так вот, сегодня на работе я занимался нехорошими делишками. За счет Би-би-си и в оплаченное компанией рабочее время я осуществил осторожную попытку начать поиски другой работы. Выразилось это в том, что я написал письмо Саймону Томкинсу по прозвищу Мудозвон, с которым мы вместе учились в кол ледже. В последнее время дела у старины Мудозвона явно пошли в гору. Он стал едва ли не монополистом, буквально завалившим Би-би-си программами, ориентированными на типичных представителей преуспевающего среднего класса, считающих себя интеллектуалами и при этом являющихся воплощением обывательской серости. Четко высчитав или просто угадав, что именно нужно толпе, Мудозвон со своими партнерами добился немалых успехов на поприще всякого рода телевикторин (ориентированных на типичных представителей преуспевающего среднего класса, считающих себя интеллектуалами и являющихся при этом воплощением обывательской серости), ток-шоу (ориентированных на типичных представителей преуспевающего среднего класса, считающих себя интеллектуалами и являющихся при этом воплощением обывательской серости), а также фильмов о путешествиях в дальние страны (разумеется, ориентированных на типичных представителей преуспевающего среднего класса, считающих себя интеллектуалами и являющихся при этом воплощением обывательской серости). Должен признать, что все эти программы были в своем роде весьма недурны. Впрочем, не могу не добавить, что во многом их успех был предопределен тем, что эти ребята практически во всем следовали канонам, разработанным для данных жанров на старой доброй Би-би-си в те времена, когда еще и телевидения-то почти не было и люди слушали в основном радио. Впрочем, не так важно, чьих заслуг тут больше. Важно другое: не так давно Мудозвон выбросил акции своей компании на биржу и обнародовал ее общую капитализацию. Оказалось, что его лавочка стоит как минимум семь миллионов фунтов! Сумма просто фантастическая, особенно если вспомнить, как на студенческой вечеринке по поводу майских праздников Мудозвон на спор засунул себе в задницу четыре не самых маленьких редиски. Я сам был свидетелем этого подвига. Вот вам и успешный продюсер. В общем, послал я ему по старой дружбе записочку, ясное дело, не без намека:
«Здорово, Мудозвон. У нас тут на Би-би-си дела совсем хреновые. Впрочем, ты, наверное, в курсе. Что ни программа, то очередное сборище каких-то молокососов, клянущихся в своей любви к футболу. Насмотревшись на все это, я решил попробовать пуститься в самостоятельное плавание, то есть другим курсом. Что скажешь, старина?»
Подписался я так: «Сэм Белл, главный исполнительный выпускающий редактор, Всемирная служба Би-би-си». Эту должность я, конечно, придумал на ходу, но Мудозвон должен пребывать в полной уверенности, что к нему обратилась достаточно важная птица.
Разумеется, себя не переделаешь, и, запечатав конверт, я крепко задумался над тем, правильно ли я поступаю. Правильно, а главное, порядочно ли? Я вдруг почувствовал себя виноватым, и мне даже показалось, что все мосты между мною и родной Би-би-си сожжены. А что, если мои нечестивые мысли уже проявляются в моем поведении и в том, как я работаю? Не хотелось бы вот так, ни за что, растратить весь кредит доверия, заработанный мною в телецентре, по крайней мере до тех пор, пока я не подобрал себе новую работу. Чтобы уравновесить дурное дело благим поступком, я тотчас же набросал и отослал новому контролеру- координатору канала записку с предложением заглянуть на ужин. Все равно вероятность того, что он примет приглашение, невелика; я ведь вроде бы уже упоминал о том, что этот парень младше меня и вращается совершенно в других кругах — среди поп-звезд и прочей богемы. Поэтому я особо не рискую, демонстрируя этим приглашением свою любезность. Немного грамотно организованного подхалимажа, пусть даже в форме откровенного лизания задницы, никогда не повредит. Оба письма я отправил через почтовую службу Би-би-си. Да, на деньги налогоплательщиков. В конце концов, я им отдал лучшие годы своей жизни.
Дорогая подруга по переписке!
Вчера во время ланча я заглянула в женскую консультацию, специализирующуюся на альтернативных методах диагностики и лечения. Я тебе уже писала, что вообще-то все эти новомодные штучки не для меня. Но, с другой стороны, если они оказываются под рукой и стоят недорого, то почему бы не попробовать. Само собой, не успела я туда войти, как наткнулась на Друзиллу. Она как раз выходила из кабинета ароматерапии после очередного сеанса, и от нее за версту разило апельсинами и лакричным маслом. Эти запахи тотчас же воскресили в моей памяти школьный буфет. Только этих воспоминаний мне и не хватало! Я, естественно, сразу же вспомнила всех наших девчонок и, подумав о том, как сложилась их судьба, поняла, что кем бы они ни стали, у них всех наверняка есть дети. По дюжине у каждой, как минимум. Нет, это, конечно, замечательно, и я за них только рада… хотя это не совсем честно: по отношению к своим бывшим одноклассницам я испытываю не только радость, но и другие, не столь благоприятные чувства. От этого, Пенни, как ты понимаешь, мне становится еще более грустно.
Предаться долгим и печальным размышлениям мне не позволила Друзилла (она, по-моему, озабочена моим бесплодием не меньше меня). Так вот, она вдруг ни с того, ни с сего решила выяснить, давно ли мы с Сэмом живем в Хайгейте.
«Пять лет», — ответила я, на что Друзилла отреагировала громким визгом. Затем она сбивчиво объяснила мне, что в этом-то как раз собака и зарыта. Я, конечно, сказала, чтобы она перестала молоть чушь, но все же попросила рассказать мне об этом поподробнее (а чем черт не шутит? Знания никогда не бывают лишними). Так вот, оказывается, давным-давно известно, что прямо через Хэмпстед и Хайгейт проходит некая энергетическая линия, доставшаяся нам в наследство от какой-то древней цивилизации, проложившей по этому маршруту караванную тропу. Эта самая энергетическая линия на редкость отрицательно влияет на детородную функцию. В ответ на мое замечание, что другим людям, живущим в Хайгейте, эта энергетическая линия, то есть караванная тропа, никак не мешает обзаводиться потомством, Друзилла уверенно заявила, что антропогенные энергетические линии действуют весьма избирательно и влияют на людей по- разному. Для одних они могут быть настоящим генератором плодовитости, а для других — сущим душителем не появившихся на свет и даже не зачатых детей. Итак, Друзилла убеждена, что наша проблема имеет географическое происхождение и может быть решена только соответствующим образом. Она заверила меня в том, что самая мощная линия позитивной энергии, доставшаяся нам от каких-то далеких, почти мифических предков, проходит аккурат через вершину Примроуз-Хилла! Как только Друзилла произнесла эту фразу, я стала догадываться, к чему она клонит. Тем не менее, будучи озвученным, ее предложение повергло меня в шок. Она твердо уверена, что самым верным для нас с Сэмом способом зачать ребенка будет секс на вершине Примроуз-Хилла!
На вершине, понимаете ли! А еще, как я понимаю, в полночь и непременно в полнолуние.
Ну уж нет. Ни за какие коврижки. Это даже не обсуждается. Мне такое и в кошмарном сне не приснится. Просто чушь какая-то. В конце концов, это смешно. Интересно, что она еще придумает? Может, в следующий раз она посоветует мне сделать Сэму минет прямо в центре Стоунхенджа? Настроение после этой беседы у меня здорово испортилось, и, естественно, я сорвала зло на том, кто первым подвернулся под руку. Этим кем- то, естественно, оказался Карл Фиппс. Я чуть было не наорала на этого самовлюбленного болвана. Сдержалась в последний момент. Дело было так: в офисе я сидела одна, а он заглянул в агентство, чтобы забрать поступившие на его имя факсы с предложениями работы. Посниматься ему, кстати, предлагает не кто-нибудь, а один очень крупный американский продюсер. Выглядел наш «суперстар», надо признать, неплохо. Темно- бордовый вельветовый костюм сидел на нем как влитой. Ну, я возьми и скажи: «Карл, вы сегодня отлично выглядите». А этот наглец в ответ небрежно так брякнул: «Стараемся, стараемся». Ты только представь себе, Пенни, насколько самовлюбленным нужно быть, чтобы так ответить! С таким же успехом он мог сказать что-то вроде: «Да, я просто великолепен. А что, вы разве в этом сомневались?» А вот как раз насчет великолепия я бы, пожалуй, и промолчала. Ничего такою особенного в нем нет. Но дело даже не в этом. Знаешь, Пенни, какой любезностью он ответил мне? При сев на край моего письменного стола, он улыбнулся и сказал: «А вы, Люси, сегодня выглядите прямо- таки чертовски сексуальной штучкой. Нет, на самом деле вам это очень идет, но такая женщина на рабочем месте — это просто провокация». Ума не приложу, чего он до меня докопался. Все неправда, каждое его слово. Ничего такого особенного надето на мне не было. Ну, разве что немного легкомысленная мини-юбка. Ах, да, еще сапоги — такие высокие, кожаные, как будто бы из секс- шопа, для садомазохистов. Вот вроде бы и все. Топик на мне был самый обыкновенный, такие сейчас все носят. Мне, кстати, он очень нравится — коротенький такой, обтягивающий. А вообще выглядела я сегодня ужасно, так что с его стороны было откровенным жлобством и глупостью говорить комплименты, делая вид, что он этого не замечает. А вот зрителям — им Карл нравится. Его популярность растет на глазах. В нашем агентстве он теперь, пожалуй, самый важный клиент. После того костюмно-исторического фильма, снимавшегося по заказу Би-би-си, на его имя до сих пор приходят пачки писем от поклонников (в основном, полагаю, все же от поклонниц). Ума не приложу, что только люди в нем находят.
Дорогой дневник.
У меня две новости — хорошая и плохая. Плохая состоит в том, что Люси наложила вето на планы по ускоренному фитнесу моих детородных органов. Она безапелляционно заявила, что анализ должен быть объективным и ни в коей мере не подтасованным. Если уж нам суждено выяснить, что детей у нас быть не может, я для этого должен предоставить судьям-лаборантам честную картину того, каков я в обычной жизни, а именно: почти каждый вечер я слегка навеселе и точно в таком же состоянии бываю время от времени уже после ланча. Боюсь, Люси всерьез подозревает, что моя склонность к выпивке (которая, конечно, имеет место, но вряд ли может быть названа чрезмерной) является причиной всех наших бед и несчастий. Содержимое моей мошонки она, видимо, представляет себе в виде некого подобия клуба «Граучо» ближе к двум часам субботней ночи, то есть в образе мрачного, почти пустого пространства с редкими вкраплениями изрядно пьяных любителей халявного выпивона и закусона, неизвестно где раздобывших приглашения. Эти ребята безвольно сидят где-нибудь по углам или вяло, зигзагообразно передвигаются по залу, абсолютно не отдавая себе отчета в том, кто они такие, зачем они сюда приперлись и, главное, что им делать, когда их наконец взашей вытолкают за дверь. Ни хрена ж себе у нее представление о моих драгоценных сперматозоидах!