Он не стад предаваться дальше самобичеванию. Ясно, что, если он хочет выполнить задание, побег должен стать его ближайшей целью. Потом найти девушку. Он обдумал свое положение. Камера, куда его поместили, была в добрых семи метрах под землей, поэтому пробивать путь бластером через внешнюю стену смысла никакого не было: техники ТЕРРЫ не подумали включить в комплект снаряжение для прокладки туннелей. Меч, щит, кинжал и шлем у него отобрали еще в таверне. Остальные вещи ему позволили оставить только потому, что его пленители не видели в них никакой угрозы. Если бы они знали о пиротехнических таблетках, спрятанных в левом наплечнике, или о миниатюрной газорезке в правом, они бы раздели его донага. Он и тогда не остался бы безоружным в полном смысле слова, но его положение стало бы более затруднительным.

«А еще надо, — напомнил он себе, — спасти Норни».

В коридоре снаружи, прямо против его камеры, горел факел, который являлся единственным источником света в этой темнице. Три стены камеры были каменными, толщиной добрых полметра, да и за стенами земля, должно быть, не намного мягче.

Медная решетка из брусьев толщиной в пять сантиметров служила передней стенкой узилища, в ней была толстая металлическая дверь размером примерно полметра на метр, что заставляло низко наклоняться при входе: это гарантировало, что заключенный внезапно не прыгнет на охранника, даже если дверь будет широко открыта.

По его оценке, прошло три часа между его заключением в тюрьму и приходом стражника, который принес обед. С праведным гневом Форчун стал жаловаться на еду, надеясь вовлечь стражника в разговор. Из беседы он узнал две вещи: еда была такой же, что давали самим стражникам и что единственной причиной, по которой ему дали вообще хоть какую-нибудь пищу, было то, что в кошельке на его поясе нашли достаточно денег, чтобы кормить его ближайшие восемь дней. После этого, сообщил стражник, ему будет нужно заплатить еще.

– Сомневаюсь, что я пробуду здесь так долго, — доверительно сказал ему Форчун.

Стражник пожал плечами:

– Верховный судья провел несколько разбирательств только два дня назад. Вряд ли, варвар, он будет в настроении проводить новые в течение по меньшей мере десяти дней. К тому времени должно произойти достаточно событий, чтобы это имело смысл. Но не беспокойся — кто-нибудь из стряпчих скоро посетит тебя. Если у тебя есть друзья, чтобы заплатить ему, они смогут также заплатить и за твою еду.

– А если таких друзей не найдется?

– Голодать тебе мы не дадим. Но помни, если не сможешь заплатить за съеденное, прибавится обвинение в краже. Ты закончил есть? Хорошо. Я заберу поднос. Меня скоро сменят, и я тоже не прочь чего-нибудь перекусить.

Форчун просунул поднос в щель в решетке:

– А кто из стряпчих получше, если у меня будет выбор?

– Особенно-то никто, так что не ломай голову. — Стражник сделал паузу, оценивая взглядом заключенного. — Это правда, варвар, что ты сегодня утром убил десять человек?

– По моим подсчетам, семерых. — Потом, как бы между прочим, заметил: — Троих, должно быть, убила служанка. Что, кстати, с ней случилось?

– Служанка? Я не знал, что еще и служанка впутана в это дело. Но если так, она должна быть в женском отделении.

Стражник забрал поднос и вытащил из своей меховой набедренной повязки плоскую сумку:

– А ты не такое чудовище, как рассказывают. Я продам тебе палочку удовольствия, если хочешь.

Он держал в руке темный предмет длиной около десяти сантиметров, похожий на тонкую сигару. «Табак?»

– Лучшего качества, — уверил его стражник. — Путешествие в мечтах поможет быстрее прожить день, и ты как раз вернешься к следующей кормежке.

«Не табак, — сделал вывод Форчун. — Каннабис?» Манукронийский эквивалент индийской конопли, гашиша, если это был он, являлся также нарушением временной линии.

– Может быть, завтра, — сказал агент, не желая сразу портить отношения со стражником. — Это утро было для меня утомительным. Думаю, я лучше посплю.

– Как хочешь, варвар. Пять йоларсов за штуку, когда тебе захочется. Качество очень хорошее.

Как только стражник ушел, Форчун снова растянулся на лежанке и принялся обдумывать путь на свободу. Через несколько мгновений он сфокусировал мысли на Уэбли и послал ему мысленный сигнал встретиться. На таком расстоянии, если симбионт был занят зондированием чьего-нибудь мозга, это послание было напрасным, но он подозревал, что все рецепторы его партнера широко раскрыты в ожидании именно этого сигнала.