Если бы Рой, его породистый пес, вдруг заговорил человеческим голосом, он удивился бы, пожалуй, меньше, чем когда услышал то, что сказала мисс Харрисон, — сказала своим обычным деловитым голосом, каким всегда произносила: «Хорошо…» или «Добрый вечер, доктор Траверс».

Что это — дерзость в ответ на его сообщение о том, что она больше не будет у него работать? Или просто шутка дурного тона?

Он устремил на нее холодный вопросительный взгляд. Джой смотрела прямо в глаза. Боль заставила ее отбросить смущение.

Она явно ждала ответа на свое предложение.

«Да она спокойна!» — удивленно подумал он и услышал ее размеренный, твердый голос:

— Я вовсе не сошла с ума, доктор Траверс. И говорю совершенно серьезно.

Он растерялся и не ответил сразу, как, вероятно, следовало: «Вы уже закончили письма? Вот ваше жалованье за неделю вперед. Больше вы не можете у меня работать. Всего хорошего». Вместо этого он запнулся, посмотрел через стол на эту удивительную молодую женщину, поразившую его до того, что он на минуту забыл про свою беду, и резко спросил:

— Почему вы так сказали?

Почему?

Ее сломленная душа хотела только одного — показать Джеффри! Заставить Джеффри поверить в то, что она написала!

Ах, она поспешила отправить это письмо, которое должно убедить его, что бедная Джой «не слишком сильно расстроилась» (о, Господи!). Слишком поздно она поняла, что совершила ошибку. В воображении, преодолевая границы времени и пространства, она уносилась в завтрашнее утро. Скромный коттедж Фордов на берегу реки; принесли почту. Джеффри склонил голову над ее письмом, его глаза скользят по ребячески вызывающим словам: «Дело в том, что передумал не только ты», и он передает письмо матери, с которой так близок, так раздражающе близок. В воображении она видела, как две пары темных глаз обменялись вопросительными взглядами. «Что ты на это скажешь? Ты думаешь, это правда?» — и мягко-пренебрежительный ответ миссис Форд: «Девушка блефует, я уверена. Бедняжка! Я ни за что не поверю, что в ее жизни появился другой мужчина!» Так оно и есть! Его мать видит насквозь. Эта мысль сводила с ума, хотя и пришла в голову Джой слишком поздно.

Как поддержать эту поспешную, безрассудную, жалкую, хвастливую ложь?

Нужно срочно завести какого-нибудь поклонника — якобы он причина ее решения.

Но как? Поклонники на дороге не валяются.

«Нельзя класть все яйца в одну корзинку! Роковая ошибка — не впускать в свой мир других мужчин оттого, что тебе показалось, будто твой Единственный Мужчина принадлежит тебе навеки. Роковая ошибка! Однако после Джеффри я никого не смогу полюбить, я выцарапаю глаза тому, кто ко мне прикоснется, — плакала пылкая нимфа, похороненная под обломками собственного сердца, — я скорее умру, чем позволю другому поцеловать меня!»

Джой думала так именно в тот момент, когда доктор Сэксон Локк заботливо пробасил: «Что случилось, Рекс?»

Затем, слушая разговор своих работодателей, оскорбленная девушка увидела для себя выход.

Мелодрама? Кинематограф? Да. Зато выход. Реальный шанс. Она сможет выйти замуж прямо сейчас! Снова и снова звучали у нее в ушах слова двухсотсорокафунтового enfant terrible [1] , его невероятное предложение: «Ну, друг, тебе не придется даже поцеловать невесту!»

Невозможно даже придумать более подходящий вариант. Это просто Божий дар — «не придется даже поцеловать невесту». Именно то, что нужно.

Эти мысли мгновенно пронеслись в голове Джой перед тем, как она ответила Траверсу на его «почему?». Она отвечала ровно, спокойно, механически, словно читала написанный заранее текст. В сущности, она едва представляла себе, какие слова, продиктованные душевными страданиями, произнесет через секунду своим деловитым, секретарским голосом.

— Потому что мне кажется, доктор Траверс, вам следовало бы призадуматься над словами доктора Локка. О возможности практиковать на Лазурном берегу, у дам, которые требуют, чтобы врач был женат. Доктор Локк утверждает, что это великолепное предложение, и, приняв его, вы решите все ваши проблемы. Вам только нужно найти кого-нибудь, с кем вы вступите в фиктивный брак. Не подойду ли я? Вам дальше и дальше потребуется секретарша, — я знаю эту работу. Вы могли бы платить мне один фунт в неделю вместо трех, если я буду жить в вашем доме. — «За все те месяцы, что я работаю здесь, он не слышал от меня столько слов, сколько за последние две минуты», — подумала она вдруг. — Доктор Локк полагает, что вы могли бы нанять жену. Поэтому я подумала, что должна объявить вам, что готова выйти замуж за вас на этих условиях.

Она бестрепетно смотрела прямо в его изумленные, настороженные, слегка насмешливые голубые глаза. Внезапно у нее мелькнула мысль, что, пожалуй, невозможно сказать такое тому, к кому относишься, как к мужчине.

Сколь многие женщины удивились бы такому пренебрежению к доктору Траверсу! Например, мисс Госс, изгнанная предшественница Джой с вампирическими серьгами в ушах. Ее бы просто потрясло подобное отношение: «Что-о? Не увидеть в докторе Тра-аверсе мужчины?» Действительно, его характер, да и каждая черта внешнего облика — копна золотых волос, откинутых назад, широкий лоб, прямой и ясный взгляд, скрытая мощь мускулов, — все было исполнено мужественности. Но только не для Джой. Для нее мужская красота воплотилась в чуть мальчишеском, смуглом, капризном и живом лице «артистического» типа. Доктор же Траверс, с его нордической красотой, гармонически-мощным сложением и уравновешенностью, в представлении Джой был не более как часть мебели в приемной.

Он чувствовал это. (И где-то глубоко в подсознании был обижен.)

Во всяком случае, он должен сразу расставить все точки над «i» и рассеять прискорбные заблуждения молодой женщины.

— Мисс Харрисон, боюсь, знаете ли, что не стоит принимать всерьез все то, что взбрело в голову сказать доктору Локку. Он, безусловно, шутил.

Девушка ответила, как ответила бы на вопрос, не изменился ли адрес у какого-нибудь пациента:

— Я так не думаю. Мне показалось, он считает этот план вполне осуществимым.