Наряды для рабынь призваны не только выставить ее напоказ, откровенно продемонстрировав, насколько она желанна, но и ясно напомнить, что она рабыня, которая полезна, когда послушна. А еще наряды нужны, чтобы пробудить, усилить и углубить ее сексуальность. Женщина не может одеваться и вести себя как рабыня, быть в законном рабстве и не понять рано или поздно, что она и на самом деле является рабыней. Хозяин тем временем, без сомнения, держит ее в строгости, часто и небрежно пользуется ею и заставляет ее пройти все оскорбления, соответствующие ее униженному положению. Рано или поздно, в какой-то момент нежности, она отдает себя ему полностью как его рабыня. Это мгновение обычно сопровождается слезами радости и любви. Это переживается женщиной как момент чудесного освобождения.

Тогда уходят тысячи недовольств и конфликтов; освобождается, в потоке слез и радости, ее подлинная женственность. Приходит конец лицемерию, стыду. Она тает в его руках, целуя его и рыдая. Но хватит о чудесах, неожиданностях и удовольствиях нарядов для рабынь. Их природа, разнообразие и типы, их значения ограничиваются, как можно ожидать, только воображением очаровательных рабынь и их сильных хозяев.

Майлз из Вонда и я продолжали смотреть вниз, в центральную комнату жилища для рабынь, разглядывая пленниц.

— Сегодняшний праздник, — сказал Майлз из Вонда, — мог бы быть гораздо приятнее, если бы нам прислуживали они.

— Мы должны на какое-то время отказать себе в этом удовольствии, — сказал я. — Нам еще предстоит мужская работа.

— Как ты думаешь, когда флот Воскджара прибудет во владения?

— Завтра, — ответил я.

Мы в последний раз бросили взгляд на прелестных рабынь, надежно запертых внизу. Я думаю, он смотрел на рыжеволосую красавицу в кусочке желтого лоскута. Я же рассматривал маленькую брюнетку, такую испуганную и изящную, в кусочке красной ткани, жалобно свернувшуюся, как рабыня, внизу на изразцах. Я улыбнулся про себя. «Неплохо было бы обладать ею». Я бы хорошо научил ее понимать свое положение. Затем мы покинули балкон, заперев за собой тяжелую дверь.

— В канале, должно быть, пятьдесят кораблей, — произнес Каллимах, захлопывая подзорную трубу.

— Приведите Клиоменеса на стену, — приказал я человеку. — И позаботьтесь, чтобы он был хорошо одет. Ему предстоит приветствовать своих друзей с запада. Некоторые из команды Реджинальда или сам Реджинальд, без сомнения, могут его узнать.

— Да, Джейсон, — ответил человек и поспешил вниз со стены.

Клиоменес провел большую часть вчерашнего дня и ночь вместе с другими пиратами, закованный, в лохмотьях, у лебедки для открывания ворот. Его появление на стене, как полагали я и Каллимах, могло бы смягчить подозрения у приближающегося флота.

— Сколько кораблей вместит морской двор? — поинтересовался кто-то.

— Наверняка пятьдесят или больше, — отозвался Каллимах, — но я сомневаюсь, что так много их войдет во владения.

«Тука», «Тина» и «Таис» были заранее убраны с морского двора.

— Готов ли порошок Тасса и бокалы для приветствия? — спросил Каллимах кого-то из стоявших рядом людей.

— Да, капитан, — угрюмо ответил тот, — но его слишком мало для такого количества человек.

— Ямы в крепости подготовлены? — поинтересовался Каллимах у одного из офицеров.

— Да, капитан, — ответил офицер.

Более ста захваченных пиратов были привлечены к этой работе, после чего, закованные в цепи, они были заперты вместе с другими в клетках в подвалах крепости.

— Флот приближается, — сказал кто-то. — Их опознавательные знаки появились на тросах.

— Поднять флаги приветствия, — приказал Каллимах.

— Да, капитан, — повиновался человек, передавая приказ другим.

— Готовы ли огневые сосуды? — спросил Каллимах.

— И те, что на стене, и те, что вдоль канала, мой капитан, — ответил человек.

Я увидел приветственные флажки на тросах кораблей — узкие, треугольные, желтые. С катапульты одного из передних судов была запущена дымовая бомба, оставляющая черный хвост. Она дугой поднялась вверх, полетела вперед и затем упала в обрамляющие канал болота.

— Дайте ответный сигнал, — приказал Каллимах.

В тот же миг дымовая бомба из катапульты на стене, описав изящную параболу, замерла на мгновение на высоте, затем проследовала вниз и шлепнулась в болота.

Мы наблюдали за веслами приближающихся кораблей. В их гармоничном движении не было ни колебаний, ни разнобоя.

— Они подходят с уверенностью, — заметил кто-то.

— Хорошо, — сказал Каллимах.

Рядом с нами раздался звон цепей, и Клиоменес, с закованными ногами, был поставлен на парапет. Он был наряжен в алую мантию. На голове у него был желтый берет с кисточкой.