Гора тростника, окутанная влажными испарениями исполинских болот по берегам Мексиканского залива, была им брачным ложем... Полог — бездонно синее небо, а крики чаек — заменили торжественную брачную мелодию. Вихрь пылкой страсти увлек богатого плантатора и отважную креолку, дочь пирата, и обрек их на тайные свиданья в укромных уголках, принесших очаровательный плод — Орелию. Но кастовые предрассудки оказались сильнее чувств, и влюбленным пришлось расстаться, дав толчок множеству загадочных и грозных событий, и лишь через много лет они найдут друг-друга...
Вирджиния Нильсен
Пылкая дикарка
Часть первая
Scan, OCR & SpellCheck: Larisa_F
Нильсен Вирджиния Н 66 Пылкая дикарка. Роман. В двух частях. Часть 1. / Пер. с англ. Л. Каневского. — М.: "ЦЕНТР-2000", 1995. — 236 с.
Оригинал : Virginia Nielsen «La Sauvage», 1988
ISBN 5-7635-0022-9
Переводчик: Каневский Л.
Аннотация
Гора тростника, окутанная влажными испарениями исполинских болот по берегам Мексиканского залива, была им брачным ложем... Полог — бездонно синее небо, а крики чаек — заменили торжественную брачную мелодию. Вихрь пылкой страсти увлек богатого плантатора и отважную креолку, дочь пирата, и обрек их на тайные свиданья в укромных уголках, принесших очаровательный плод — Орелию. Но кастовые предрассудки оказались сильнее чувств, и влюбленным пришлось расстаться, дав толчок множеству загадочных и грозных событий, и лишь через много лет они найдут друг друга...
Вирджиния Нильсен
Пылкая дикарка
Часть первая
Коко
1
Приход Террбон, штат Луизиана, 1838 год
Он проснулся из-за пронзительного щебетания пересмешника, укрывшегося в густой листве дерева возле окна. По его кровати через марлевую противомоскитную сетку лился мутный лунный свет. Он прислушался, но за ставнями длинных французских окон в ночи все было тихо.
Снова заплакал ребенок. "Мама, мамочка!"
Рядом с ним в просторной кровати застонала жена. Он положил ей руку на полное бедро, чтобы успокоить.
— Я подойду, Лиззи.
Элизабет сбросила его руку.
— Но она зовет меня.
Они почти не спали с тех пор, как это произошло, и их постоянно все сильнее раздражало присутствие друг друга.
Иван, лежа на спине, видел, как она, отодвинув полу сетки, выскользнула из-под одеяла. Она направилась в детскую, а просачивающиеся через жалюзи лучи лунного света освещали ее развевающиеся светлые волосы.
Он услышал хриплый лай со стороны ручья, в ста ярдах от дома. Это, несомненно, ревел аллигатор, которого местные рабы окрестили Старым дьяволом. Вероятно, из-за этого и проснулась Нанетт.
Он попытался снова уснуть, но услышал доносившийся из соседней комнаты шепот.
— Но я же здесь, мадам. — В голосе молодой няньки Нанетт чувствовался упрек.
— Отправляйся спать, Сула, — раздраженно, усталым голосом сказала Лиззи. — Не плачь, милочка, мама рядом с тобой.
— Он хотел схватить меня, — рыдала Нанетт. — Мама, он хотел меня слопать!
— Ты видела дурной сон, дорогая. Теперь я с тобой, Сула тоже здесь, твой папа в той комнате. Что же может с тобой случиться?
— Лука вернется?
— Нет, сладость моя, нет.
— Значит, Старый дьявол его сожрал, — заплакала снова Нанетт.
— А ты видела? — спросила Лиззи, стараясь ничем не выдать своих чувств.
— Он утащил Луку под воду и там сожрал его. Так мне сказала Сула...
— Забудь о том, что тебе говорила Сула! — потребовала она строгим тоном.
Иван закрыл глаза, стараясь не прислушиваться к разговору. Он вспомнил, какие ужасные кровожадные истории рассказывала, приходя в восторг, ему когда-то его нянька. Ему они тоже нравились, но его горячо любимый ребенок, вероятно, был другим, и сознание этого наполняло болью его сердце.
Один несчастный случай бросил тень на всю плантацию на Черном ручье и превратил его когда-то беззаботную, сияющую, как солнышко, дочь в дрожащее от страха существо.
Лука был сыном поварихи, рабыни, принадлежавшей их семье, которая приехала сюда вместе с ними из Вирджинии. Это был милый, склонный к приключениям мальчик, — сверстники его любили, — который имел обыкновение с дикими воплями нестись к дому, распугивая по пути всех слуг и доводя их до истерики. Трехлетняя Нанетт, которая все видела, с тех пор не давала родителям покоя по ночам. Она постоянно просыпалась, визжа от мучивших ее кошмаров, которые посещали ее даже тогда, когда она дремала.
В детской теперь было тихо. Элизабет снова легла и, вся дрожа, прошептала:
— Иван, нужно что-то предпринять.
Иван Кроули был расстроен всем этим не меньше жены — неприятностей и так хватало. Ему очень хотелось поскорее забыть об этом печальном случае и вернуться к нормальной повседневной жизни. Ему хотелось днем объезжать свои засеянные сахарным тростником поля, а душными, напоенными душистым ароматом вечерами предаваться азартным играм в компании с братьями-креолами Пуатэвин, которые были их единственными соседями на двадцать пять миль вокруг.