— Точно, — кивнул мохнатый. — У «шереметьевских» с оружием всегда нормально было. Там до войны в поселке Чашниково стояли четыре воинские части — погранцы, инженеры и спецназ строго засекреченный. Вот они-то и полезли в Куркино, думали, легкая добыча. А их торгаши со стен пулеметами да огнеметами встретили. Потом выживших отловили и предложили нам Игру…

Смысл происходящего стал складываться для меня в некую картину.

— А сколько защитников на стенах? И что будет, если игроки возьмут крепость?

Мохнатый рассмеялся.

— Защитников тоже тридцать. И если игроки выиграют и займут стену, то они получат свободу. Только бред это. Что наши, что маркитанты играют в полной броне с огнестрелом в руках. Саблями против них много не навоюешь. К тому же, если даже чудо случится, думаю, победителей моментом посекут те, кто любуется на это представление изнутри крепости.

— А если на стены не лезть и просто убежать?

— Все предусмотрено. Сзади смертников заградотряд стоит, из своих. Перестреляют в момент. Им мутантов не жаль…

Внезапно в помещении стало светлее. В конце коридора из клеток распахнулась дверь. В дверном проеме обозначился силуэт плечистого мужика.

— Снайпер кто?

Голос у мужика был зычный, словно воздух из легких шел не через рот, а продувался сквозь медную оркестровую тубу, снабженную языком.

— Вот он, — сдал меня мохнатый, ткнув пальцем.

— Тебя, Шерстяной, не спросили, — прогудел мужик.

Следом за ним в помещение скользнули два плечистых молодца со снаряженными арбалетами в руках, которые они тут же направили на меня. Голосистое начальство подошло, открыло клетку и повелительно махнуло ладонью:

— Пошли.

— Положено говорить «на выход», — подал голос из клетки Шерстяной. — Если ты вертухай, то и базарь как положено по традиции.

Один из молчаливых охранников качнул в сторону мутанта арбалетом.

— Молчу, молчу, — поднял лапы Шерстяной. — Что за каталажка? Слова не скажи, тут же норовят сделать лишнюю дырку в организме.

— Лишняя дырка у тебя уже есть, — прогудел «вертухай». — Погоди, очень скоро тебе ее маркитанты зальют горячим свинцом.

— Не факт, — хмыкнул Шерстяной. — Снайпер двадцать девятый, а последнего можно еще месяц ждать. Или ты сам решил к нам присоединиться, начальник?

Естественно, что ответом его не удостоили.

Я же, в отличие от своего собеседника, выпендриваться не стал. Поднялся, вышел из клетки и направился к выходу мимо вольеров, в которых на соломе безучастно валялись люди. И нелюди…

— Только не балуй, парень, — прогудело мне в спину. Одновременно мои руки сноровисто заломили за спину и связали, добавив: — А то пристрелим, и придется твоим дружкам снова ждать пополнения…

Я вышел наружу и остановился. Воздух пах дымом, человеческим потом и горячим металлом. Но все-таки этот коктейль был гораздо приятнее спертого зловония тюрьмы, оставшейся за моей спиной.

А впереди раскинулась площадь. Небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы вместить около сотни человек. Люди толпились возле помоста, на котором в высоких креслах восседали три человека, облаченные в алые мантии. Помост окружала стража в касках и бронежилетах, вооруженная автоматами Калашникова с примкнутыми штыками. Между воротами тюрьмы и помостом были натянуты толстые веревки, образующие коридор, который охраняли еще два десятка автоматчиков.

«Забавно из махрового Средневековья окунуться в почти современный мир со спецназом, автоматами и судьями», — подумал я, окидывая взглядом окружающий меня пейзаж. То, что на помосте сидели местные вершители правосудия, я не сомневался. Кто еще будет надевать мантии цвета крови, встречая узника? Красноречиво и понятно. Также я не сомневался и в приговоре — наверняка традиционном, как и сама Игра.

В мою спину ткнулось стремя арбалета. Я понял намек и пошел по коридору, продолжая осмотр местных достопримечательностей. Которых, кстати, было немного.

Неплохо сохранившиеся заводские цеха, трубы, похожие на стволы орудий, направленных в небо, и пара электрокаров позади толпы, снабженных крупнокалиберными «Кордами» на стойках. У пулеметов в боевой готовности расположились крепкие парни в домотканых камуфляжах и пятнистых кепках со странной кокардой. Я пригляделся. Точно, золотая шестерня. Что естественно — какой еще может быть эмблема Зоны трех заводов?

Я остановился не доходя нескольких шагов до помоста — стража красноречиво качнула штыками. Сверху на меня внимательно смотрел лысый судия, сидящий в центре. Глаза его «пристяжи», восседавшей по бокам, ели начальство. Им было не до меня. Сейчас они вершили не правосудие, а собственную карьеру.

— Назовись, — потребовал лысый, которому, видимо, надоело изучать мою небритую физиономию. — Кто таков и откуда?

— Человек прохожий, обшит кожей, — ответил я, широко улыбнувшись. — Откуда иду — там уже забыли, а сюда пришел — ни за что закрыли.