Можно сказать наверняка, что в доме Михайловских существовал культ папы. Наверное, мама давно умерла, а папа — не римский, а ивлевский — и швец, и жнец, и на дуде игрец, в смысле, и работник правоохранительных органов, и суровый воспитатель, и вообще бдительный человек…

И хотя он не сделал ничего такого, что выбивалось бы из общей картины моих представлений о мужчинах, я не знала, как себя с ним вести.

У меня прежде были мужчины. И я обычно не терялась в их присутствии, но Михайловский казался каким-то другим. Обычно я легко находила с незнакомыми людьми общий язык, а между мной и этим ментом сразу возник некий барьер, который мне пришлось бы преодолевать. Если бы я захотела познакомиться с ним поближе.

Мы вошли в дом, и я мысленно поблагодарила Лиду за то, что она следила за моей собственностью. Кстати, я до сих пор так и не поблагодарила ее за это. Завтра получу документы, распишусь где положено и перед отъездом дам ей сто баксов — я взяла на всякий случай с собой пару сотен.

Мои гости сели в кресла, стоящие в гостиной, а моя мысль лихорадочно заработала: чем же я стану их угощать?

— Знаете, Михайловские, у меня есть манная каша, — сказала я: еще когда готовила, недоумевала, чего вдруг я сварила столько. Но вот пригодилось.

— Манная каша? — оживился отец Федор, хотя в глубине души я побаивалась, что он пошлет меня подальше с моей кашей. — Это мы любим.

Он подал дочери связку ключей:

— Валерия, пакет!

Да, словоохотливым мужика не назовешь. С дочерью обращается как солдафон: стоять! смирно! пакет!..

Я выглянула в окно: новая «Волга», на которой Михайловские приехали, выглядела на нашей скромной улочке как девица в шикарном вечернем платье посреди толпы бедно одетых старушек.

Лера хлопнула дверцей, пискнула сигнализацией и бегом вернулась в дом.

Она прошла ко мне на кухню, где я ставила на плиту чайник, и стала выкладывать из пакета колбасу, сыр, консервы, коробку шоколадных конфет ассорти, еще какие-то вкусно пахнувшие свертки.

— Зачем же столько? — слегка растерялась я.

— Как зачем? Это наша благодарность. Если бы не ты, кто знает, когда я добралась бы домой. Да и добралась ли вообще? Ты обо мне так заботилась…

— Какие пустяки!

— А папа считает, что таких бескорыстных людей, как ты, на свете не так уж много.

Моя юная попутчица словно работает переводчиком с языка айсбергов на язык нормальных людей.

— Твой папа несколько преувеличивает. Просто он за тебя переживал, но мы-то с тобой знаем, что все это мелочи…

Но Лера со мной не согласилась:

— Это не мелочи. А человек должен уметь быть благодарным…

В продолжение нашего негромкого диалога Михайловский сидел в кресле и, надо думать, разгадывал какое-нибудь запутанное уголовное дело, если у них такие бывают.

— В кухне вроде есть неудобно, — проговорила я, — а в гостиной огромный обеденный стол. И маленький журнальный столик.

— Давай в кухне, — сказала Лера, — здесь у тебя просторно. Да мы с папой и привыкли.

Я никак не считала, будто на теткиной кухне, это — «у меня». Здесь все было не моим. Главное, я не собиралась этим пользоваться, не собиралась здесь жить, да и не было никакой моей заслуги в том, что этот дом все еще оставался теплым и уютным.

Что ж, папа Михайловский вырастил достойную смену.

— Садитесь, ешьте кашу! — командирским тоном сказала и я; как аукнется, так и откликнется.

Визит вежливости? Я не возражаю. Сейчас порежем сыр-колбасу, откроем консервы, что вы привезли. Вот и весь прием. Если на то пошло, то до десяти часов — до того, как местные нотариусы будут готовы выдать мне документы, — еще уйма времени.

Михайловские уплетали кашу. Папа мент не заставил себя уговаривать и теперь наперегонки с дочерью орудовал ложкой.

— Как вкусно, — стонала Валерия, — а у меня так не получается. В смысле, без комков.

Я сидела напротив них. Под юбкой у тряпичной боярышни-грелки заваривался чай.

Михайловский задержался на кухне, хотя я предложила обоим после завтрака пройти в гостиную. Подумала, что он пойдет за нами, и с удивлением и некоторым смущением слушала, как он гремит чашками, моя посуду водой из чайника. Что за странный человек. Я сама не стала этого делать, чтобы не оставлять гостей одних. Но не идти же выгонять его из кухни!

Мы с Лерой вовсю предавались досугу: я смотрела телевизор, а Лера лежала на диване с какой-то книжкой, когда он наконец появился.