Вступительная беседа происходила в огромной каминной, освещенной лишь пылающими дровами да несколькими настольными лампами с матерчатыми абажурами, делавшими и без того неяркий свет, совершенно тусклым. По комнате метались тени и самые обыкновенные вещи становились необыкновенными и зачарованными. Каждая ниша в стене казалась входом в тайную комнату, а огромный резной буфет из темного дуба, возможно, прятал в своих недрах чудовищный кошмар моего детства. В дальнем углу смутно можно было разглядеть какое-то нагромождение бесформенных предметов, из глубины которых, в такт вспышкам камина, постоянно выскакивала какая-то тень, замахивалась топором на хозяина и так же быстро исчезала. Хуже всего, что по мере сгущения сумерек за окном, эта тень подбиралась все ближе. Я с интересом следил за ее манипуляциями, дожидаясь кровавой развязки.

 «Эта комната овеяна тайной» . Хозяин перешел на шепот, потом начал слегка стонать, заметался по залу и даже сделал вид, будто собирается рвать на себе волосы. Но ограничился тем, что оторвал нитку из рукава рубашки, после чего с мрачной решимостью продолжил.

 «Итак, вы желаете переночевать в комнате с приведением» - громовым голосом произнес он, тяжело опершись левой рукой на стол и согнув правую, ногу, как это принято у разбойников в мелодрамах.

 Маленькая горничная видимо не могла похвастаться должным знанием сценических условностей. Она испугано взвизгнула при виде такого спектакля, так, что хозяин счел нужным сменить повадки на более скромные, под стать нашей обыденной жизни.

 «Это страшная история. Обычно комната стоит заколоченная. Мы открываем ее раз в десять лет на одну ночь для того безумца, кто желает рискнуть собственной жизнью. В последние тридцать лет живым оттуда никто не выходил». Хозяин забыл благое намерение говорить повседневным тоном и сбился на хриплый шепот.

 «У меня ночевали туристы из Германии, Америки и Японии. Теперь вот из России. Посмотрим, если вам повезет больше, я буду с гордостью рассказывать о стойкости русских…». В завершении монолога хозяин рассмеялся, но сделал это отнюдь не весело и не радостно, а, явно находясь в несколько взвинченном состоянии, он использовал то, что именуется в мелодрамах «сатанинским хохотом». Хотя мне всегда было не ясно, почему Сатана должен хохотать по слогам и обязательно три раза. Вот так: «Ха-ха-ха».

 Зловещие звуки едва успели стихнуть, как вспугнутые тени судорожно заметались по залу. Самая отчаянная из них, похожая на человека в капюшоне с топором, видимо добралась таки до хозяина и стукнула его по макушке. Это произошло как раз в тот момент, когда он думал, не стоит ли прибавить чего-либо еще для усиления эффекта. Хозяин грузно осел в кресло и, умирая, махнул горничной рукой проводить нас в комнату с приведением.

 Большая спальня с огромной кроватью под тяжелым балдахином встретила нас мрачной гнетущей тишиной. Казалось она насторожено и враждебно смотрит на нас.

 До наступления ночи мы столкнулись с множеством проблем, вполне естественного свойства. Трудно заподозрить сверхъестественные силы в попытке заклинить замки чемоданов, подсунуть нам скрипучую кровать, неработающие ночники и постоянно подтекающий душ.

 На всякий случай, мы тщательно осмотрели спальню. Под кроватью – никого, в шкафу – никого, даже в халатах, висевших в ванной и имевших какой-то подозрительный вид – никого.

 Но ближе к полуночи начались чудеса. Сразу отмечу, что нас не тревожили странные шумы и шорохи – оставим это классическим готическим романам.

 То, что услышали мы, напоминало вопли сотни обезумевших котов. Диковинные звуки были настолько громкими, что, наверное, могли бы разбудить мертвецов на ближайшем кладбище. Высказав это предположение жене, я сразу понял, что сделал это зря. Ее и так достаточно большие глаза расширились вдвое. Наверное, она представила толпу возмущенных покойников, предъявляющих нам претензии по поводу столь непристойного шума после полуночи. Наконец вой прекратился, но тут же в доме раздались страшные удары, словно по коридору бродил сбрендивший боксер, который колотил в стены, вызывая на бой заночевавших туристов.

 Забравшись на середину кровати, мы с ужасом вслушивались в эту безумную какофонию. Пытаясь вернуться в реальный мир, я подумал, наверное, хозяин, к нашему прискорбию, все же выжил, и теперь ходит по коридору, долбит в стены, отрабатывая не малые деньги, уплаченные нами за это приключение. Осторожно приоткрыв дверь, я высунул голову за дверь и оглянулся. Длинный коридор замка с древними сводами, освещенный редкими светильниками, был совершено пуст. И там было тихо. Совершено тихо. Но стоило мне втянуть голову за порог комнаты, грохот возник вновь. Как будто бы невидимая стена полностью изолировала эту спальню от окружающего мира, а эпицентр шума был непосредственно в ней.

 Проходили минуты, часы. Где-то, в три часа ночи мы уже привыкли к постоянному грохоту, воспринимая его, как обитатели романтичного домика у моря воспринимают шум штормового прибоя. Наверное, мы даже задремали.

 Я проснулся от тишины и оттого, что свесившейся с кровати рукой коснулся чего-то мохнатого. Почему-то мне представился кот, хотя не помню, что бы хозяин представлял нас друг другу. Помниться я машинально даже погладил нечто под моими пальцами и тут же понял, что это совсем не похоже на кота. Неожиданно шерсть под моей ладонью исчезла, и я почувствовал ответное прикосновение чьих-то пальцев, а может быть и не пальцев, а чего-то более страшного, что тут же ощутимо и болезненно вцепилась в мое запястье. Я попытался выдернуть руку и в результате короткой борьбы добился того, что вытащил в поле зрения то, что держало меня. Эта была рука с бледной желтоватой кожей, крепкими сухожилиями, покрытая грубыми черными волосами, гораздо длиннее, чем они бывают у человека. Ногти росли прямо от кончиков пальцев – скрюченные, острые, серые, ороговевшие и потрескавшиеся. Кажется, я заорал, изо всей силы ударив по кошмарной лапе. Неожиданно хватка мерзких пальцев ослабла и рука, скользнув в тень под кроватью, исчезла. Естественно к этому моменту проснулась и жена, с ужасом глядя на нашу молчаливую борьбу.