– Совсем? – уточнила Генриетта Амаровна.

– Совсем.

– Хорошо, что ты предупредила, – сказала Елена Викторовна..

Воцарилось тягостное молчание. Вид у всех был такой, как будто Марина пригласила в дом прокаженного. Наверное, так и сидели бы молча до прихода Мити, если бы на помощь не пришел Александр Иванович.

– Значит, будем ждать мальчика, – сказал он. – А я выпью. Можно?

И, достав из кармана четвертинку, Александр Иванович поставил ее на стол.

– Вот и хорошо, – приговаривал он, откупоривая бутылку. – Вот и славно.

Как Марина и ожидала, Митя всем понравился.

Но, наблюдая за мамой, по каким-то неуловимым, только ей известным приметам Марина поняла, что на душе у Елены Викторовны неспокойно, потому что она мать и счастье единственной дочери ей дороже всего. А Митя – другой, и делать вид, что это не так, глупо. Связать свою судьбу с таким человеком – это подвиг. Вот именно, подвиг. Разве Марине это по плечу?

Митя не пил, но Александр Иванович на всякий случай сходил за второй четвертинкой. Когда он вернулся, снова завязался непринужденный разговор.

– А Общество слепых… – наконец сказал Александр Иванович и тут же покраснел. – А… э-э…

– Вы хотели что-то спросить?

Но Александр Иванович молчал.

Разве его не предупреждали, что слово «слепой» в присутствии этих людей употреблять не принято? Надо говорить «незрячий». А он, старый дурак, забыл.

– Ерунда, – улыбнулся Митя. – Просто значение этого, слова нам не вполне понятно. Если мы «слепые», как тогда называть вас? Нормальные? Но мы тоже нормальные – во всяком случае, так мы думаем.

Его проницательность удивила не только Александра Ивановича: действительно, Митя не мог видеть, как он покраснел.

– Как бы это объяснить? – сказал Митя. – Есть зрячие люди и есть незрячие – и те и другие нормальные, просто мы по-разному устроены. Но вы можете называть это как угодно. Тут нет ничего обидного.

– А-а… э-э… Да? –– Александр Иванович попытался сделать серьезное лицо – и вдруг, пораженный собственной глупостью, расхохотался.

– Да, – сказался Митя и тоже засмеялся.

– Ха-ха-ха, – подхватили остальные. – Ха-ха-ха…

7

Если идти дворами, то от дома до метро можно было рукой подать. Но Марина договорилась встретиться с Юлей на «Тверской»И решила ехать по зеленой ветке, а потому вот уже пятнадцать минут стоила на остановке в ожидании автобуса, который, как ей казалось, никогда здесь не ходил. Но на табличке был указан номер маршрута, и это означало, что такой автобус существует.

Кроме Марины, на остановке стояли две угрюмые женщины, одна из которых, несмотря на дурное расположение духа, была уверена, что, если автобуса нет полчаса, то он придет с минуты на минуту, – во всяком случае, так подсказывал ей опыт. Вообще, пока они стояли на остановке, она успела рассказать всю свою жизнь. Эту женщину – очень полную и всегда с сумками, до отказа набитыми продуктами, – Марина знала с детства, но точно не помнила, кто она и в каком доме живет. Ей всегда казалось, что эту женщину зовут Ан-Ван, то есть Анна Ивановна, но Марина не Была уверена. Кроме того, она не могла решить, нужно ли с ней поздороваться, и Марину это страшно мучило. Вообще все это ей не нравилось –•автобус; который не ходит, ледяной декабрьский ветер и женщины на остановке. В воздухе кружились две-три снежинки, напоминая о том, что бывают на свете сугробы по колено, Новый год и зимние каникулы, и в то же время, давая понять, что жизнь – это жизнь, а не рождественская открытка.

Анна Ивановна, если ее звали так, с чувством рассказывала другой женщине – худой и сутулой, с изможденным желтым лицом - о некоем Кольке, которого она называла «наш пьяндрыга». Других слов для этого человека Анна Ивановна найти не могла и не хотела, потому что он, «как получка, на неделю уходит в запой, а у него, кроме жены, двое детей, и•им нужно есть».

– Третьего дня, – сказала Анна Ивановна, только легли, слышу: звонок. Нет, думаю, не открою – и Верке сказала: «Пускай на лестнице посидит, может, умнее станет». Какое – он чуть дверь не выломал. Соседи повыскакивали: что такое? А это наш пьяндрыга вернулся – он спьяну ключи потерял. – Анна Ивановна горестно махнула рукой. Теперь, того гляди, в квартиру залезут. У нас, правда, и взять нечего.

– Все равно нехорошо, – сказала другая женщина и покачала головой. – Страшно, Анна Ивановна, время-то какое.

– Вот и я говорю, – заключила Анна Ивановна, – не приведи Господь кому такого зятя.

Марина внимательно выслушала историю про Кольку, который потерял ключи, – и эта история ей не понравилась. Она не знала, есть ли у электрика дети и тем более теща, но рассказ про ключи, которые потерял зять Анны Ивановны, наводил на размышления.

«Таких совпадений не бывает», – думала Марина. Она хотела понять, что нужно делать, и не понимала. Выбросить ключи и навсегда об этом забыть? Идти в милицию? Узнать, где живет Анна Ивановна?

Как это часто бывает, Марина считала, что только она может распутать эту историю. Кроме того, ей казалось, что найти убийцу – ее прямая обязанность и, если она этого не сделает, грош ей цена. Однако рассказ Анны Ивановны окончательно сбил ее с толку.

«Просто невероятно, – сказала себе Марина. – Как в плохом детективе».

Марина тряслась в полупустом «Икарусе», где было холодно, как в гробу, и, разглядывая узоры на заиндевевших стеклах, думала о Мите.

«Вот, – мечтала она, – он сидит сейчас дома, где тепло и уютно, и думает обо мне а может, не думает…» Марина так увлеклась своим чувством, что по сравнению с ним даже убийство показалось ей делом второстепенным.