И действительно, он остановил нас:

— Погодите, а на чем вам ездить? Вам же нужно что-то колесное?..

Часом позже мы возвращались в Эль-Курну в уже знакомой нам «Волге» старого выпуска, с неопускавшимися стеклами и дребезжащими дверьми, но, черт побери, это опять была машина, крепкая, работящая, и мы с Ксюшей вели разговор на отвлеченные темы и старались вовлечь в него Хейердала, а Хейердал отмалчивался и глядел в окно.

Однако, подъезжая к Эль-Курне, он оживился и сказал: «Воображаю удивление наших, когда они увидят нас вновь на машине». И в самом деле, ликованию не было предела. Тур вновь и вновь пересказывал подробности встречи с консулом и особенно момент вручения новой машины. «Впрочем, — говорил он, — так и должно было быть, ведь консул в прошлом боевой летчик, Герой Советского Союза времен войны, я встречал таких людей и знаю их широкую душу».

«Тур прав, — думал я. — Яков Егорович действительно широкий человек. Когда я сел за руль, он наклонился ко мне и шепнул: «Повнимательней, хотя эту машину можете бить — она давно списана». И хитро подмигнул.

СНОВА ОДИННАДЦАТЬ

Решено обойтись без лоцманов, вернее, не искать их сейчас. Индийцам выплачена неустойка, компенсированы дорожные затраты, и они покинули нас, не очень, в общем, поняв, зачем их вызывали.

ДАРЮ РЕЦЕПТИК

Пропал Паолино. Паолино! Подать сюда Паолино! В ожидании, пока найдут Паолино, я залез под лодку отдохнуть в тени.

Между опорами стапеля у нас яма, вроде смотровой гаражной.

Над головой днище, тугое, как барабан. Ударь — загудит. Значит, славно мы постарались.

Мы теперь крупные специалисты. Если надумаете строить древнешумерский корабль, учитесь у нас.

Допустим, в вашем хозяйстве случайно отыскались камышовые связки подходящей длины. Возьмите две из них, те, что по три метра в поперечнике, и уложите рядком, а в середку приспособьте третью, что худощавее. Скрепите начерно, опутав по спирали веревкой в виде цифры 8.

Дальше еще проще.

Из канатов и дощечек делаем подобие цирковой лесенки. Опоясываем связки лесенкой поперек живота. Сверху накладываем стальные петли со скользящими по ним ручными лебедками.

Рукоятку лебедки взад-вперед, петля захлестнется и сдавит тростник, но не разрежет, предохранят дощечки — пояс.

Рядом поставьте другой такой же пояс, и третий, и четвертый, и тоже сожмите до отказа.

Затем первый распустите, выберите слабину спиральной веревки, затяните вновь, распустите второй, выберите слабину, затяните, распустите третий — и так без конца, передвигаясь от носа к корме и обратно.

В конце концов связи спрессуются и центральная сигара вдавится внутрь боковых, к чему и стремились.

Чтобы не было скучно, рекомендуется хором кричать по-арабски «Йелла-йелла» или по-русски «Давай-давай». Есть еще подходящее испанское словечко, но оно годится только если рядом нет Дульсиней.

Ура, Паолино изловлен, сердитый Тур ведет его за руку. Сидел в гостинице и плел для кого-то из журналистов сувенирную модель. Вчера на том же погорел Деметрио. Дело не в лишних динарах — их просят, а они робеют отказываться.

СНОВА ГЛАЗАМИ КСАНЫ

Прямо удивительно, откуда у них силы шутить. Встают в шесть, завтракают наспех, неплотно — и до часу, без передышки, на тридцатиградусной жаре.

Их труд потрясающе однообразен. Связывают, развязывают, тянут, связывают — воюют за каждый сантиметр. Вдоль лодки у них расставлены столбы с блоками для протаскивания спиральной веревки. Страшно смотреть, как они на ней виснут гроздью — эй, взяли! Эй, дернули! Эй, пошла!

Потом обед, он же — производственное совещание. После обеда можно двадцать минут полежать. Но куда там, все возвращаются к стапелю. И снова дотемна «Йелла-йелла» да хруст камыша.

К лодке они относятся как к живой, волнуются — дышит ли, там не дотянули, тут перетянули, — укрывают на ночь пластиковой попоной, чтобы не намокла.

ПРОЩАЙТЕ, МАСТЕРА!

У нашей с Ксюшей палатки всегда людно по вечерам. То Карло с Туром забредут, то соотечественники из Басры нагрянут на огонек, отведать ржаных сухарей. Однажды даже налепили пельменей.

Сегодня здесь звучит музыка Анд. Боливийцы играют на свирелях, прощаются. Завтра они уезжают.

Какое-то у меня перед ними чувство вины. Словно не сделал чего-то важного — откладывал, откладывал, глядь, и поздно.

Почти месяц жили с нами бок о бок.

Симпатичные ребята из высокогорной деревни, тихие, добрые, похожие на сказочных гномов-старичков, — Хуан, Хосе, Деметрио, Паолино…

О, конечно, мы их уважали. Ценили их редчайшее мастерство. Создавали условия: добыли, например, пепси-колу, когда обнаружилось, что ни вина, ни пива они не пьют.

Вот соломенных шляп не купили, не нашлось нигде — так они и щеголяли в домашних вязаных шлемах с надписью «Боливия» на боку.