– Где-то на стене я потерял ваш меч.

Тень омрачила лицо Артура и сразу же исчезла, словно унесенная порывом ветра.

– Дени, это не имеет значения. Он принесен в жертву благородному делу. Мы достанем вам другой.

Дени вздохнул.

– Да, – сказал он. – Это верно.

Ему вспомнились слова того проницательного, практичного человека, который любит оплачивать свои долги, – торговца Скассо: «Ваш друг болен недугом, который я называю лихорадкой Ланселота». «Да, и он неизлечим, – подумал Дени. – Но, возможно, именно за это я люблю его больше всего».

Только на следующий день лагерь с ликованием узнал новость, что Акра сдалась. Условия были выгодными: город со всеми складами, кораблями и боевыми машинами сарацин должны были передать франкам, а также выплатить в два приема двести тысяч золотых монет. Более того, враги обязывались отпустить сто рыцарей и оруженосцев, захваченных ими в плен, наряду с пятью сотнями простых солдат. И самым важным было то, что турки должны были вернуть истинный Крест Господень, находившийся в руках неверных с момента падения Иерусалима.

Для Дени этот день стал вдвойне радостным потому, что ему разрешили подняться на ноги. Опираясь на Гираута, он медленно вышел из палатки на яркий солнечный свет. Сначала ноги, будто лишенные костей, его не слушались. Артур шел рядом с другой стороны, защищая раненое плечо друга от случайных столкновений и держа складной стул. Они медленно шли через весь лагерь по направлению к крепостной стене, пока Дени, дрожавший от слабости, не почувствовал, что ему необходимо сесть. Артур разложил для него стул и встал сзади так, чтобы Дени мог прислониться спиной к коленям своего друга.

Защитники уже выходили из города, покидая его через врата Башни Патриарха и порталы, которые находились под охраной госпитальеров и тамплиеров в те времена, когда Акра еще находилась в руках христиан. Можно было видеть, как их тюрбаны и шлемы вьются нескончаемой вереницей среди толпы кричавших от радости воинов. Враги держались с большим достоинством, несмотря на свои раны, лишения и болезни, даже более тяжкие, чем те, что постигли осаждавших. Рыцари, оруженосцы и командиры взирали на них с огромным восхищением и сочувствием, отдавая дань доблестному врагу.

На глазах Дени на крепостном валу расцвел сад – знамена предводителей войска крестоносцев всех цветов: белые, золотые, пурпурные, зеленые, серебряные, лазурные. Они наполнились ветром, затрепетали и расправились один за другим на древках; гербы Франции, Англии, Аквитании, Нормандии, Шампани, Фландрии, Иерусалима, геральдические эмблемы архиепископов, графов, епископов и князей, образы Пречистой Девы, кресты, полосы, андреевские кресты, различные сочетания цветов, львов и орлов, соколов и гриффонов гордо реяли во всем блеске славы в жарком небе. Громоподобный крик на дюжине разных наречий: «Победа!» – раздавался со всех сторон.

На губах Гираута, сидевшего на корточках у ног Дени, словно верный пес, появилась кривая улыбка. Артур не скрывал своих слез. Дени почувствовал, что и у него защипало глаза.

– Наконец, – сказал Артур, и голос его дрогнул. – Наконец! Подумать только! Город сдался нам. Все кончено, Дени. Все кончено.

Дени с трудом повернул голову, морщась от боли в раненом плече, отдававшей в шею, и покосился на Артура. Со всех сторон его окружали люди, спешившие скорее попасть в город – бегом, ковыляя и прихрамывая – и предаться удалому грабежу, завладев всем, что не успели припрятать в тайниках. Земля дрожала от топота ног. Маленькие фигурки прыгали на крепостном валу, обильно политом кровью и дотла выжженном огнем.

Он вновь посмотрел на горделивые знамена. Одно уже было опрокинуто толпой, дерущейся из-за какого-то предмета, сверкавшего на солнце. Драчуны топтали поверженное знамя, гурьбой откатываясь то в одну сторону, то в другую.

– Во имя Господа, надеюсь, что вы правы, – тихо промолвил Дени.

Дневник Дени из Куртбарба. Отрывок 9-й.

Моя рана быстро заживает, что, несомненно, есть большое чудо, которое можно объяснить лишь заботой моего небесного покровителя, святого мученика Дени, ибо я никогда не забываю обратиться к нему в моих молитвах, а он вследствие этого не оставляет меня своим вниманием. Однако мое выздоровление в какой-то мере является также делом рук врача, Амброджио ди Салерно, человека весьма ученого и искусного в своем ремесле (и да не проснется в тебе зависть из-за таких моих слов, здесь написанных, о справедливый св. Дени, ибо в нашей жизни человеческое умение и небесная милость неотделимы друг от друга, как меч и ножны). Я горячо поблагодарил его и весьма сокрушался, что мне нечего ему предложить. Он ответил, что ни капли его это не огорчает, ибо с моей помощью он получил превосходную возможность показать ученикам свои методы лечения загноившихся ран, а это он ценит гораздо больше денег, тем более что я оказал ему любезность и выжил, оправдав таким образом его лечение. Я пообещал ему сочинить для него песнь, и это, по его мнению, будет щедрым вознаграждением за труды.

Следуя его советам, я много упражнялся и постоянно находился в движении, благодаря чему вскоре почувствовал, что мои мышцы служат мне по-прежнему. Очень часто я отправлялся вместе с Артуром на пешие или верховые прогулки и бродил по городу Акре, чтобы своими глазами увидеть его красоты: прекрасные храмы, оскверненные неверными, богатые кварталы тамплиеров и госпитальеров, обезображенные сарацинами, которые там жили, не постеснявшись украсть все, что можно, великолепные дворцы и дома, обращенные в руины жестокой войной, тяжесть которой усугублялась упорством врага. Много добра взяли наши воины в Акре, и каждый палец Гираута ныне украшен золотым кольцом, поскольку он не сидел сложа руки и не упустил случая поживиться.