– Навряд ли. – Она наморщила лобик. – В одном ты прав, парниша: эта новость мало что проясняет.

– Скажи мне лучше, что здесь делаешь ты?

– Как это?

– А вот так. Я все время хотел тебя спросить, да боялся. Ты мой единственный друг в этом мире. – Он выдавил из себя улыбку. – По правде говоря, там, дома, у меня тоже только один настоящий друг, так что ты в изысканном обществе. – Что сказал бы Джонни, узнав, что Тео – эльф? Он, конечно, не поверил бы в это, но долго бы рассуждал об открывшихся перед Тео возможностях. – У Пижмы ты собиралась проводить меня на станцию, и только. Вместо этого ты поехала вместе со мной, рисковала жизнью, даже у себя в квартире не осталась – и все это ради полузнакомого субъекта, которого скорее всего рано или поздно прикончат... – Взмахнув рукой в порыве жалости к себе, он чуть не смахнул Кочерыжку с колена, и она сердито уставилась на него. – Извини, но я не понимаю. Я, пусть и не по своей вине, влип во что-то очень скверное. Почему ты остаешься при мне и продолжаешь рисковать своей жизнью?

Она доела свой завтрак и смахнула крошки ему на штанину.

– Да, не первый сорт. Лепешечка из гоблинской пекарни, не сойти мне с этого места. Почему, спрашиваешь? Сказать тебе правду, я сама толком не понимаю. Отчасти, может быть, потому... что ты меня сильно удивил, когда мы только встретились. Я ведь никогда раньше человека не видела.

– Но я, получается, и не человек вовсе!

– Перебиваешь ты уж точно по-человечески, не сказать бы по-свински. – Глаза ее снова сердито вспыхнули, и Тео зажал рукой рот. – Вот так-то лучше. Стало быть, я раньше с людьми не встречалась и думала, что они все большие, глупые и подлые. Как великаны. Но ты, при всех твоих недостатках, не подлый.

Теперь, в свою очередь, рассердился он, а Кочерыжка ухмыльнулась.

– Нет, правда. С тобой, конечно, тяжко приходится, но вообще-то ты ничего. И когда я перевела тебя к нам, ты был такой беспомощный...

– Час от часу не легче.

– Ладно, парниша, кое-что хорошее в тебе тоже есть. А теперь слушай внимательно. Мне все это дело с твоим переходом с самого начала не нравилось. Я должна была этого добиться любой ценой. Тот мертвяк только ускорил дело, так что мне не пришлось спорить с тобой или идти на хитрость. Из-за этого я отпускала тебя в Город с тяжелым сердцем, но ты нахамил Долли и облегчил мне задачу. Ну, а на станции все пошло из рук вон плохо.

– Пожалела убогого, да?

– Может, и так, если тебе угодно, – неожиданно серьезно подтвердила она. – Дружба, бывало, и с меньшего начиналась.

Он вспомнил то, что сказал Долли, и ему самому стало противно.

– Ладно, будь по-твоему. Дружба есть дружба, тут ты права.

– Это еще не все. – Она отнесла куда-то поднос и снова опустилась ему на колено. – Я не совсем доверяла Пижме, вот в чем дело. Не то чтобы он хотел причинить тебе зло – я просто не верила, что он печется только о твоих интересах. Один мой брат тоже служил у него на посылках и попал из-за этого в беду. Кожица, самый старший. Это старая история, но теперь у брата только одно крыло работает, вот он и вынужден сидеть дома. Он ведет счета нашей семьи и за нами всеми присматривал, пока мы росли. Кожица исполнял поручения Пижмы в какой-то запутанной политической игре, и однажды чьи-то крутые пиксы его избили. Тебе-то, наверное, это смешным кажется.

– Ничего подобного. Я сам как-то попал в такую же историю, но мне повезло, и дело обошлось без увечий. – Та ночь на автостоянке у бара «Стоп-сигнал» вспоминалась сейчас ему, как событие столетней давности. – Но разве в том, что случилось с твоим братом, виноват Пижма?

– Он, конечно, не приказывал его избивать, просто не предупредил брата как следует, а потом не больно-то огорчился. Маргаритки, конечно, назначили Кожице пенсию, но он бы лучше оба крыла сохранил, чем ее получать.

– Я очень стараюсь понять, – вздохнул Тео, – но каждый раз возвращаюсь все к тому же. Мне говорят, что я не человек, а я всю жизнь пробыл человеком! Как прикажешь к этому относиться?

– Ты ведь не знал, что можно быть кем-то другим. Предположим, тебе сказали, что ты не... как называется твоя страна, Америка? Что ты не американец, а какой-нибудь франк.

– Француз, – машинально поправил он. Она подала ему хорошую мысль, просто он не был готов к такого рода умственной гимнастике. – Все равно я не понимаю. Как такое могло случиться? Меня ведь не усыновляли. Мать рассказывала, как рожала меня в больнице. Я запросился на свет не вовремя, и она двое суток ничего не ела.

– Подменышей никогда не усыновляют. Одного забирают, другого кладут, и готово. Обычно до того, как малыш говорить начинает. Так по крайней мере раньше делалось. Либо настоящий ребенок твоих родителей умер, либо его забрали – а на его место положили тебя.

– Значит, мои настоящие родители... эльфы?

– Резонно.

– И их можно найти? – Не слишком приятная мысль. Тео вдруг вспомнил одну свою блюзовую вещицу, где он утверждал, что его папа был молнией. А этот случай еще тяжелее. Он думал, что быть выходцем из пригорода для среднего класса – это пошло. Знал бы он!

– Попробовать можно. Только в твоем кругу, ты уж извини, не слишком-то носятся со своими родичами. Взять хоть эту, из Дурманов которая.

– Поппи.

– Ну да. Скажем честно, парниша: любящие родители вряд ли стали бы подкидывать ребенка смертным, чтобы потом, возможно, никогда его уже не увидеть. Ведь так?

– То есть встречаться со мной они не захотят?

– Ну, как бы это сказать помягче... Думаю, что нет. Особенно теперь, когда тебя убить норовят. Даже для тех, кому ты нравишься, ты тот еще подарочек...