Нерешенные вопросы прошлого всегда возвращаются. И как бы ты от них не бежал, они все равно тебя настигнут.
Нерешенные вопросы прошлого всегда возвращаются. И как бы ты от них не бежал, они все равно тебя настигнут.
Пролог
Он вошел в темный подвал и огляделся вокруг: все как всегда, все те же одурелые лица. Совсем дети! И с каждым годом все моложе! Родители большинства и не знают, чем занимаются их чада.
– Всем добрый день, это полиция.Плановый рейд по контролю за наркотиками.
И опять все как всегда: народ бросается в рассыпную, только это бесполезно. Мои ребята повсюду, и не проходит и пяти минут, как все сидят в ряд, а мы, обыскивая каждого, изымаем всякую дрянь. Как же жаль этих деток.
Подойдя к одной из девушек и посмотрев ей в лицо, отскакиваю назад, будто увидел привидение. Только не она, господи!
– Толь?
– удивился Костик, мой коллега и заместитель, но я уже взял себя в руки.
Мне надо знать наверняка, а в подвале полутьма. Подхожу к девчонке, поднимаю лицо и, включив фонарь, всматриваюсь в него. Не она! Слава богу!
От сердца отлегло. Сколько? Пять лет и семнадцать дней. Как же давно я ее не видел. Где она? Что с ней сейчас? Наверное, поступила в институт, отучилась и уже вышла замуж, может даже дети есть. Горько усмехнулся и продолжил работать.
Дальше все как всегда: отделение, составление, протоколов, вызов родителей, рыдающие матери и хмурые отцы, но закон есть закон.
Когда мы, наконец, освободились и собирались домой, Юлия, наш психолог, вдруг спросила:
– Анатолий, а что с тобой случилось в том подвале?
– Я увидел ту, которую любил и потерял пять лет назад - ответил я честно и ушел, даже не оглядываясь, прекрасно зная, что ребята поймут, что тема закрыта и больше вопросов не будет.
А ночью мне снова снился кошмар, который словно преследует меня. Я, наверное, мазохист, потому что этот сон для меня и мука, и радость. Ведь только так я могу ее увидеть, во сне, и в то же время этот сон теребит открытую рану.
5 лет назад
Девушка стоит передо мной. Золотистые волосы треплет ветер, а ее глаза полны слез. Кулачки сжаты, нижняя губа чуть поджата и прикушена, будто она пытается сдержать рыдание.
– Ты лжешь!
– шепчет она.
Мы стоим у такого же подвала, как сегодняшний, только она не должна туда войти, не сегодня, никогда!
– А зачем мне это? Я думал, что ты уже поняла, что я ничего не делаю просто так. Я хотел тебя подсадить, но знаешь с твоей семьи уже ничего не возьмешь: твоя сестра уже все вытаскала. А так ты мне не нужна. Я не люблю тебя. Уходи и не забудь закрыть дверь за собой!
– я говорю жестко, она должна уйти, ей нельзя тут быть, не сегодня!
Я вижу ее слезы. Больно. Девочка моя, прости. Я так тебя люблю! Но так надо. Прости!
– Ненавижу тебя! Ненавижу!
– она разворачивается и убегает.
Я стою и смотрю ей в след. Как же хочется броситься за ней. Нельзя! Вспомни о деле! С ней все будет хорошо, она сильная! Справится! Как же больно.
Но вот я разворачиваюсь и спускаюсь в знакомый подвал, слыша знакомые приветствия, а потом звучит голос начальника группы:
– Всем добрый день это милиция.....
И я просыпаюсь, чувствуя, как тоска снова заполняет мое сердце. Мне ее не хватает, в этой пустой и бесцветной жизни.
Я тихо открыла дверь и вошла в квартиру, и тут же мне на встречу вышла пожилая женщина.
– С возвращением!
– радостно улыбнулась она мне.
– Здравствуйте, Клавдия Михайловна, - не менее радостно, но устало, улыбнулась я в ответ.
– Надеюсь все нормально, вы что-то зачастили с поздними возвращениями, - покачала она головой, - сына совсем не видите. Малыш уснул, так и не дождавшись вас.
– На работе проблемы, - мое лицо устало сморщилось, а губы уже не могли улыбаться.
– Я вам там ужин приготовила, - улыбнулась женщина, - Я же вас знаю, опять не поевши, ляжете, сил уже нет готовить, а вам еще сына поднимать.
– Спасибо большое!
– воскликнула я.
Как же мне с ней повезло! Она работает почти за даром, но при этом заботится и обо мне, и о сыне.
– Не за что, идите, ешьте уже!
– Сейчас только переоденусь!
– воскликнула я и убежала.
– Ох, совсем еще девочка, - качая головой, воскликнула женщина и ушла на кухню.
'А она права!' - пронеслось в голове, когда я вбежала спальню, включила свет и тут же выключила. Мой малыш опять уснул у меня. Ждал, наверное, до последнего, а няня не стала перетаскивать, тяжеловат он уже для нее!
В полной темноте, не открывая штор, я привычно взяла домашнее платье и вышла из комнаты, а уже в ванной взглянула на свое отражение. Мне двадцать три, а выгляжу на тридцать: сказывается тяжелая юность. Отворачиваюсь от зеркала, стараясь не вспоминать прошлое. Больно. Все еще больно.
Глубоко вздохнув, я вышла из ванной и пошла на кухню. Войдя в кухню, и сев за стол я спросила у женщины, сидящей передо мной:
– А Мишка как?
– Нормально, в садике подрался, я ему полдня объясняла, что драться плохо, но последнее слово за мамой, - ответила нянечка с улыбкой.