Шрифт:
— Не хватает денег на хлеб — ешьте пирожки с ливером.
Эта фраза и оказалась искрой, взорвавшей митингующих. Они вышли на улицы города. Испуг власти был невероятен. В тот же день, то есть 1 июня, в Ростов прибыл член Президиума ЦК Кириленко, который с бранью стал отчитывать командующего военным округом генерала Плиева за бездействие. Кириленко потребовал немедленно ввести войска в Новочеркасск для пресечения «хулиганства». Хрущев согласился с его предложением. В Новочеркасск прилетели члены Президиума ЦК Микоян, Козлов, Шелепин, Полянский. К городу подтягивались воинские части Минобороны и МВД.
Наутро требования электровозостроителей поддержали рабочие нефтемашиностроительного завода и других предприятий города. Безоружные люди колонной двинулись к центру города. Это было мирное шествие с красными флагами, портретами Ленина и цветами. Когда толпа была примерно в четырех-пяти километрах от здания горкома партии, находившиеся там Козлов, Кириленко, Микоян попросили у Хрущева разрешения на силовое пресечение демонстрации.
Рабочие, их жены и дети приблизились к зданию горкома на расстояние пятидесяти — ста метров. Начался митинг, выступавшие требовали снижения цен на продукты питания и повышения заработной платы. В ответ раздались выстрелы. Двадцать человек убили на месте, в том числе двух женщин. В больницах города оказалось 87 человек, позже трое из них умерли. Начались массовые аресты.
В делах осужденных есть любопытные свидетельства. Услышав грохот танков, на улицу выбежал в одних трусах (эта деталь не упущена в протоколе допроса) тракторист Катков. Будучи не совсем трезвым, он воскликнул:
— О Боже, и эти идут удовлетворять просьбы трудящихся!
Тракторист был осужден, а в приговоре сказано, что, «находясь около своего дома, злостно препятствовал продвижению военных машин, направляющихся для охраны завода, допускал при этом враждебные, клеветнические выкрики».
Всего было осуждено 116 человек, семь из них приговорены к расстрелу. Многие — к длительным срокам лишения свободы — от 10 до 15 лет. Власти сделали все возможное, чтобы скрыть происшедшее. Трупы убитых были захоронены тайно на различных кладбищах Ростовской области.
В газетах не было сказано ни слова о событиях в Новочеркасске. Только б июня газета «Правда», упомянув об этом городе, сообщила, что там «трудящиеся правильно оценили повышение закупочных и розничных цен на мясо и масло». В той же публикации похвалили новочеркассцев за трудовой энтузиазм. Так и написано: «Хорошо работают коллективы Новочеркасского электровозостроительного, электродного заводов...» «Правда» никогда не отличалась чувством юмора. Цинизм без границ.
В аппарате ЦК царило молчание. Официальной информации не было. Пользовались слухами. Я узнал об этих событиях от своего заведующего отделом Степакова, который в эти дни был в Новочеркасске. Но и он о многом умалчивал, упирал на то, что демонстранты первыми напали на солдат, так что стрельба была всего лишь ответным шагом.
...История любит парадоксы. Сначала Хрущев хоронил Сталина физически, был председателем похоронной комиссии. Потом хоронил политически — на XX съезде. На похоронах Сталина Хрущев поочередно предоставлял слово Маленкову, Берии, Молотову. Порядок был определен тем, что, когда Сталин только еще умирал, но был еще жив, верхушка уже перераспределила высшие посты. Маленков — предсов- мина, Берия и Молотов — его первые заместители. А Хрущеву велено было сосредоточиться в ЦК, который отныне станет заниматься только идеологией и кадрами.
Но Боже мой, такие прожженные византийцы, а совершили столь грубую ошибку! Они просчитались, когда поверили, что Хрущев останется марионеткой нового триумвирата. Впрочем, психологически трудно было не ошибиться. Ведь это был тот самый Хрущев, который, обливаясь потом, не раз отплясывал по приказу Сталина гопака на даче «вождя» в Волынском, а все дружно потешались над этим зрелищем. Надежда, что Хрущев столь же послушно будет плясать под свистульку «новых вождей», не оправдалась. Хрущев обманул всех, играя на том, что у партии отбирают власть. Он оказался хитрее всех, проницательнее всех и беспринципнее всех. Проворнее и ловчее.
Особо надо сказать об июньском пленуме ЦК 1957 года. На нем снова решалась судьба страны. До нас, аспирантов академии, мелкими кусочками доходила информация, что вот-вот Хрущева освободят от работы. Однако кто будет его снимать — сторонники десталинизации или ее противники, — так и не прояснилось до последних дней пленума. Все устали от переживаний 1953 и 1956 годов. Совсем недавно хоронили Сталина, поплакали, хотя далеко не все, но слезы запоминаются прочнее, чем радости. Потом расстреляли Берию. Одобрили. Сняли Маленкова. Отнеслись равнодушно. Потом XX съезд. Обрадовались. А теперь какая-то новая склока. Надоело.
Июньский пленум интересен тем, что до него и на нем Хрущев показал себя мастером политической интриги. Все началось, казалось бы, с незначительного события. На заседании Совета Министров обсуждался рутинный вопрос: кому ехать в Ленинград на празднование юбилея города? Неожиданно началось обсуждение деятельности Президиума цк, прозвучало предложение немедленно созвать этот фактически высший орган партии и государства в полном составе. Критиковали и Хрущева. Почувствовав что-то неладное, он резко возразил против созыва Президиума. Не помогло. Президиум собрался.