Шрифт:
Меня лично не удивляет, что Ленин пошел на прямое мошенничество. Во-первых, как я сказал выше, надо было платить своим хозяевам, во-вторых, Ленин был по характеру мошенник и авантюрист. Ему ничего не стоило предать любого — друга, союзника, партию, страну, лишь бы добиться своих целей, пронизанных шизофреническими идеями.
Немецкая сторона в ответ на послушание ужесточает условия. И вновь 23 февраля заседание ЦК партии. Противников мирного договора не убавилось. Острота ситуации достигла предела, когда группа членов ЦК — Бубнов, Бухарин, Ломов, Пятаков, Яковлева и Урицкий заявили, что они, протестуя против заключения договора, уходят со всех ответственных партийных и советских постов. Тогда Ленин в 3 часа ночи 24 февраля созывает заседание ВЦИК, на котором протаскивает резолюцию о принятии немецких кабальных условий. Почему так произошло? Во-первых, кворума на этом заседании не было. Во-вторых, момент голосования был выбран таким образом, когда «левые коммунисты» — противники договора заседали в другом помещении по своим делам. В-третьих, заседание проходило второпях, сумбурно и закончилось через полтора часа после его начала. Сама дискуссия была смята, многие члены ВЦИК, судя по воспоминаниям, так и не поняли, за что голосовали. Надо отдать должное упорству Ленина. Но, увы, упорству в интересах Германии, а не России.
А что же немцы? Они торжествовали. Приведу слова из интервью генерала Гофмана, ведшего переговоры о Брестском мире:
«Во время войны Генеральный штаб, конечно, пользовался всевозможными средствами, чтобы прорвать русский фронт. Одной из этих мер, назовем это удушливым газом или иначе, и был Ленин. Императорское германское правительство пропустило Ленина в пломбированном вагоне с определенной целью. С нашего согласия Ленин и его друзья разложили русскую армию. Статс-секретарь Кульман, граф Чернин и я заключили с ними Брестский договор главным образом для того, чтобы можно было перебросить наши армии на Западный фронт... Мы были убеждены, что они не продержатся у власти более 2—3 недель. Верьте моему честному слову, слову генерала германской службы, что, невзирая на то, что Ленин и Троцкий в свое время оказали нам неоценимую услугу, буде мы знали или предвидели бы последствия, которые принесет человечеству наше содействие по отправке их в Россию, мы никогда, ни под каким видом не вошли бы с ними ни в какие соглашения...»
Конечно, генерал хитрит. Пошли бы на соглашение в любом случае. Это диктовалось реальной обстановкой на фронтах, да и деньги за сепаратную сделку были уже заплачены. Хотя Гофман признает, что, заключая мир с большевиками, «мы помогли им удержать власть».
Генерал Людендорф: «Наше правительство поступило в военном отношении правильно, если оно поддержало Ленина деньгами». Позднее он же писал: «Отправлением в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения, его проезд в Россию через Германию имел свое оправдание. Россия должна была пасть».
Генерал-фельдмаршал Гинденбург: «Нечего и говорить, что переговоры с русским правительством террора очень мало соответствовали моим политическим убеждениям. Но мы были вынуждены прежде всего заключить договор с существующими властями Великороссии. Впрочем... я лично не верил в длительное господство террора».
Среди других меня больше всего привлекают слова Черчилля — точные и язвительные. Он писал, что «немцы испытывали благоговейный трепет, когда обратили против России самый ужасный вид оружия. Они завезли Ленина из Швейцарии в Россию, как бациллы чумы, в закрытом вагоне».
Лидер немецких социал-демократов Бернштейн свидетельствует: «Ленин и его товарищи получили от правительства кайзера огромные суммы на ведение своей разрушительной агитации. Я об этом узнал еще в декабре 1917 года. Через одного моего приятеля я запросил об этом одно лицо, которое, благодаря тому посту, которое оно занимало, должно было быть осведомлено, верно ли это? Я получил утвердительный ответ. Но я тогда не мог узнать, как велики были эти суммы денег и кто был или кто были посредником или посредниками ( между правительством кайзера и Лениным). Теперь я из абсолютно достоверных источников выяснил, что речь шла об очень большой сумме, несомненно больше пятидесяти миллионов марок , о такой громадной сумме, что у Ленина и его товарищей не могло быть никакого сомнения насчет того, из каких источников эти деньги шли. Одним из результатов этого был Брест-Литовский договор, Генерал Гофман, который там вел переговоры с Троцким и другими членами большевистской делегации о мире, в двойном смысле держал большевиков в своих руках, и он это сильно давал им чувствовать».
Через неделю Бернштейн опубликовал еще одну статью. Он сделал большевикам и немецким коммунистам очень интересное предложение — привлечь его к германскому суду или же суду Социалистического Интернационала, если они считают, что он в своей статье оклеветал Ленина.
3 марта 1918 года в 5 часов 30 минут в Брест-Литовске был подписан сепаратный мир с Германией, наиболее ярко отразивший предательство Лениным интересов России. Но как ни нагл и самоуверен был Ленин, ему все же пришлось выкручиваться, оправдываться. Увиливая от обвинений в антипатриотизме, Ленин объявляет патриотизм предательством, буржуазным предрассудком. На собрании партийных работников Москвы 27 ноября 1918 года Ленин признал, что «наша революция боролась с патриотизмом. Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма. Мы говорили: если ты социалист, так ты должен все свои патриотические чувства принести в жертву во имя международной революции». «Пролетариат, — говорил Ленин, — не может любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества!»
Вот так и появилась власть, открывшая эпоху массового террора в России. Не успели высохнуть чернила на декрете
о провозглашении новой власти, как Дзержинский заявил, что большевики призваны историей направлять и руководить ненавистью и местью. На другой день, 10 ноября, состоялось заседание Петроградского военно-революционного комитета, где было решено «вести более энергичную, более активную борьбу против врагов народа». Обратите внимание: «врагов народа».
Итак, в первые же три дня контрреволюции были провозглашены три стратегические программы власти: программа «Ненависть», программа «Месть», программа «Враги народа». Прошел всего месяц после переворота, и 11 декабря правительство придало понятию «враг народа» официальный статус. «В полном осознании огромной ответственности, которая ложится сейчас на Советскую власть за судьбу народа и революции, Совет Народных Комиссаров объявляет кадетскую партию... партией врагов народа». Декрет был подписан Лениным.
20 декабря 1917 года Совнарком создает карательно-тер- рористическую организацию — ВЧК (Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию). Ей были приданы прежде всего политические функции. Роман Гуль отмечал: «...Дзержинский занес над Россией «революционный меч». По невероятности числа погибших от коммунистического террора «октябрьский Фукье-Тенвиль» превзошел и якобинцев, и испанскую инквизицию, и терроры всех реакций. Связав с именем Дзержинского страшное лихолетие своей истории, Россия надолго облилась кровью».