Шрифт:
Голушкевич В. С., генерал-майор, в начале Отечественной войны работал в штабах Центрального и Западного фронтов. В 1942 году его арестовали. Следствие велось до января
1943 года, а в дальнейшем около восьми лет он вообще не допрашивался. Ввиду того, что он не признал себя виновным «в участии в заговорщической группе», в ноябре 1950 года ему предъявили новое обвинение — «в ведении антисоветских разговоров», и в марте 1952 года Военная коллегия осудила его к 10 годам лишения свободы.
Романов Ф. Н. — генерал-майор. В начале Отечественной войны был начальником штаба Южного фронта, затем начальником штаба 27-й армии. В январе 1942 года был арестован за то, что будто бы вел антисоветские разговоры и являлся участником антисоветского военного заговора в 1938 году. Следствие по делу тянулось свыше 10 лет. В августе 1952 года Военная коллегия осудила его на 12 лет лишения свободы.
Некоторые генералы скончались, не дождавшись суда. Например, контр-адмирал Самойлов, арестованный в июле
1941 года, умер в тюрьме 19 сентября 1951 года, причем с августа 1942 по декабрь 1948 года он вообще не допрашивался. Умерли в следственной тюрьме арестованные в 1941—
1942 годах генералы Дьяков, Соколов и Глазков, причем они тоже не допрашивались годами.
Подобных примеров сотни.
27 декабря 1941 года издается постановление ГКО СССР № 1069сс, регламентирующее проверку и фильтрацию освобожденных из плена и вышедших из окружения «бывших военнослужащих Красной Армии». С того момента все они направлялись в специальные лагеря НКВД. Эти лагеря представляли собой практически военные тюрьмы строгого режима. Заключенным запрещалось общаться друг с другом, переписываться с кем бы то ни было. На запросы о судьбе этих людей руководство НКВД обычно отвечало, что никакими сведениями не располагает.
Подобная судьба постигла и репатриантов. От документов, свидетельствующих о том, сколько пришлось пережить репатриантам, оказавшимся за колючей проволокой в прове- рочно-фильтрационных лагерях, можно сойти с ума.
К лету 1945 года на территории СССР действовало 43 спец- лагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и стран Восточной Европы работало еще 74 проверочно-фильтрационных и 22 сборно-пересыльных пункта. К концу 1945 года через эту сеть прошли свыше 800 ООО человек. Проверки длились годами, начальство не торопилось, поскольку спецлагеря и «рабочие батальоны» представляли из себя дармовую рабочую силу, сравнимую с той, что давал ГУЛАГ.
В районах Колымы, Норильска, Караганды, в Мордовии и Коми были созданы особые каторжные лагеря на 100 ООО человек. Во Владимире, Александровске и Верхнеуральске — особые тюрьмы на 5000 человек. Не менее половины обитателей этих лагерей и тюрем были лица, «подозрительные по своим антисоветским связям», — бывшие военнопленные и гражданские репатрианты.
Кремль вернулся к проблеме военнопленных только в 1955 году. Но вовсе не из-за милосердия, а совсем по другой причине. Председатель КГБ Серов сообщил в ЦК, что находящиеся на Западе «невозвращенцы» могут быть использованы в качестве боевой силы в будущей войне против СССР. С учетом предложений Серова 17 сентября 1955 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 годов». Вот так! Амнистия объявлялась тем, кто служил в полиции, в оккупационных силах, сотрудничал с карательными и разведывательными органами, но не касалась тех, кто без всякой вины оказался в советских лагерях. Амнистия не относилась и к тем людям, которые уже отбыли свои сроки на каторгах, в специальных лагерях, в рабочих батальонах.
Публикация указа вызвала поток писем в высшие партийные и правительственные инстанции. В результате была создана комиссия под председательством маршала Жукова. 4 июня 1956 года Жуков представил доклад, в котором впервые были приведены убедительные свидетельства произвола в отношении военнопленных. Маршал поставил вопрос о пресечении беззакония. Записка вызвала острую дискуссию в Президиуме ЦК. Многие разумные предложения комиссии были отвергнуты. В Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 29 июня 1956 года «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей» руководство не пошло дальше амнистии. Реабилитации не последовало.
С тех пор правители СССР не хотели обращаться к проблемам бывших военнопленных и гражданских репатриантов, полагая их исчерпанными. Как председатель Комиссии Политбюро по реабилитации жертв политических репрессий, я в 1988 году решил вернуться к этому вопросу. Доложил Горбачеву. Михаил Сергеевич согласился с предложением, но посоветовал договориться с Генеральным штабом. Я дважды разговаривал по этому поводу с начальником Генштаба Ахромеевым, но безрезультатно. «Вы же фронтовик, Сергей Федорович, знаете, как и я, почему попадали в плен наши солдаты. Давайте вернем честное имя сотням тысяч фронтовиков».
«Согласен с оценкой, — ответил Ахромеев, — но возражаю против реабилитации». По его логике, подобная мера может снизить боевой дух в армии, отрицательно скажется на дисциплине в ее рядах.
Полное восстановление прав российских граждан, плененных в боях при защите Отечества, стало возможным лишь после Указа Президента Бориса Ельцина от 24 января 1995 года № 63, принятого по предложению нашей Комиссии.
Вдумайтесь, читатель: справедливость удалось восстановить только через пятьдесят лет после окончания войны! Миллионы людей так и покинули этот мир оскорбленными, униженными, оплеванными властью.