Шрифт:
Моя докторская диссертация посвящена историографии внешней политики США. Я хорошо знаком с американской литературой по этому вопросу. Написал несколько книг и статей, основанных на американских источниках. Сегод- ня-то мне понятно, что некоторые мои утверждения носят односторонний характер, слишком идеологизированы. Но я не отказываюсь от них, ибо написаны они в конкретных обстоятельствах того времени. Обе стороны не жалели черных красок, когда писали портреты друг друга.
В то же время для меня лично остается загадкой, почему западные демократии столь быстро смирились с режимом, который пришел к власти в 1917 году незаконным путем, развязал гражданскую войну внутри страны, расколол человечество на две враждебные системы. Я не перестаю задавать себе вопрос, почему и в новых условиях после 1985 года демократический Запад не захотел оказывать реальную практическую помощь Перестройке. Хвалебных-то слов было много, а вот дел — никаких. Может быть, США, обжегшись на молоке, решили на сей раз дуть на воду. Может быть. Но такая позиция заметно затормозила демократическое развитие России. В кратковременных измерениях ее можно объяснить, но в стратегическом плане она оказалась ошибочной.
Ленин именовал юную РСФСР «очагом всемирного социалистического пожара». Он с первых дней после переворота не уставал повторять, что нельзя победить самых могучих империалистических гигантов всего света «без самой могучей, столь же охватывающей весь мир, пролетарской революции». Нет нужды подробно говорить, что эта установка противоречила жизненным интересам народа России, измученного империалистической и гражданской войнами. Да и практические действия, направленные на то, чтобы раздуть очаги революции в Европе и других местах, провалились. Однако произвол догмы оказался выше живой действительности.
Постепенно практические ожидания мировой революции под воздействием реальностей жизни выветривались, но на политико-идеологическом уровне эти утопии постоянно и настойчиво возбуждались. Мало того, под них выстраивалась мощная военная машина. Основные экономические ресурсы страны направлялись в военную промышленность. Хозяйственная автаркия стала своего рода символом веры. Страна, ее экономика и сознание оказались в плену невиданной и бессмысленной военизации.
Из той же идеи мессианства выросла и практика использования и насаждения противоречий в противоположном стане. Ничего необычного в самой этой установке нет. Дипломатия — сложная игра, и каждый в ней ищет партнеров, союзников, чтобы переиграть соперников. Такова извечная традиция, которая, к сожалению, живет до сих пор. Она антинародна, но старательно служит интересам властвующих элит и ордам мирового чиновничества. Ленин говорил об этом достаточно откровенно: «Наша внешняя политика, пока мы одиноки и капиталистический мир силен... состоит в том, что мы должны использовать разногласия (победить все империалистические державы, это, конечно, было бы самое приятное, но мы довольно долго не в состоянии этого сделать)».
Игра на противоречиях велась с большим размахом, каких-либо этических, моральных ограничителей в этой игре дипломатия просто не знала, впрочем, не только советская. Послеоктябрьская поза — отказ от тайной дипломатии и переход к дипломатии открытой — быстренько обернулась воинственным оскалом. Коварство, ложь и лицемерие, столь свойственные истории дипломатии вообще, были отлично освоены советской внешней политикой.
Параллельно с заигрываниями с пацифистскими кругами за рубежом (хотя известно, что пацифизм большевики никогда, мягко выражаясь, не жаловали) велась достаточно целеустремленная работа по поддержке антиправительственных, оппозиционных сил в других странах. Дома пацифизм — под надзором политической полиции, за рубежом — в почете.
Государственный кошелек из года в год потрошился в пользу коммунистических и иных революционных партий, которые сознательно обманывали Москву, изображая из себя некую силу, влияющую на положение дел в той или иной стране, а Москва тешила себя самообманом. Только в 1918—
1921 годах по личному указанию Ленина на нужды революции было растранжирено 812 232 600 рублей золотом. Это были годы, когда в стране свирепствовал голод, умирали миллионы людей, началось людоедство. Всего лишь один пример из информационной сводки ГПУ по Самарской губернии от 3 января 1922 года: «...Наблюдается голодание, таскают с кладбища трупы для еды. Наблюдается, детей не носят на кладбище, оставляя для питания...»
Нередко бессмысленной была и разведывательная деятельность, сводившаяся к переписыванию газетных статей и собиранию слухов. Я застал эту практику в бытность свою послом в Канаде и попробовал, хотя и осторожно, выступить против нее. Ничего не получилось. Разве что очередная порция раздражения начальства была доведена до моего сведения. Полупьяные «мыслители» из бывшего КГБ до сих пор в своих книгах открыто сочиняют всякие бредни обо мне и не боятся ответственности. Можно себе представить, какую чепуху они писали в закрытом порядке, в том числе и по международным вопросам, если способны сегодня так лихо лгать открыто.
Нетерпимость Ленина и его узкой группы сподвижников к любому инакомыслию и инакодействию привела к расколу социал-демократии внутри страны и изоляции от международного социал-демократического движения. В результате (после неоднократных перегруппировок) постепенно сформировались направления, по-разному толкующие социалистическую идею. Основные из них — социал-демократия, национал-со- циализм и интернационал-большевизм. Последние два направления в неизлечимом идеологическом ослеплении повели тотальную борьбу с социал-демократией. Даже прямая угроза со стороны фашизма, то есть национал-социализма, ни на йоту не ослабила решимости Сталина расправиться с социал-демократией как со смертельным врагом. Эта линия была тоже частью гегемонистской политики на внешней арене.
Думаю, вначале отдельные лидеры большевиков были искренни в своих грезах о мировой революции. В угнетенных бесправием и нищетой народах они видели своих союзников и союзников всемирного пролетариата, представляли их единым отрядом мировой революционной армии, которой на самом деле не было.
В большевистской верхушке даже подумывали о походе в Индию для избавления ее от английского владычества, что должно было вызвать «эффект домино». Но истощение Красной Армии в борьбе с патриотическими силами (их называли белогвардейскими), которые стремились спасти Россию от большевизма, а также разруха в стране заставили укротить эту мечту. Хотя интерес к Китаю, Индии, другим восточным странам не угас. Ленин призывал «возбуждать революционную страсть толпы в странах Ближнего и Дальнего Востока». Москва создает Коммунистический университет трудящихся Востока, помогает готовить кадры террористов, дает им средства, снабжает оружием.