Шрифт:
Последующие за словами да Косты пять минуты были заполнены исключительно сочувственным молчанием. Я, дабы не оказаться изгоем в этом стихийно образовавшемся обществе жертв рыбьего коварства, попытался было припомнить какой-нибудь подходящий случай из собственной биографии, но, поразмыслив, понял — все происходившие со мной доселе несчастья имели исключительно сухопутный привкус. В голове вертелась лишь одна из историй Алистера о его сражении с гигантской медузой, и пересказывать ее мне хотелось, по правде говоря, не особо. Во-первых, я сильно подозревал, что названные им размеры твари имели прямое отношение к стоявшей на столе емкости с виски, а во-вторых, прежде чем начать рассказ, мне необходимо было сначала придумать мало-мальски убедительный ответ на вопрос: какого орка я забыл среди айсбергов [25] да еще в качестве офицера флота Ее Величества.
25
Возможно, что Ханко напрасно подозревает бывшего офицера Гранд-Флита в пристрастии не только к алкогольным напиткам, но и к гиперболам. Судя по упоминанию айсбергов, его друг рассказывал о встрече с полярной медузой цианея (Cyanea arctica), колокол которой достигает 2,5 метров диаметре, а щупальца — 60 метров в длину. Размеры рыб, которых она успешно ловит и поедает, вполне сопоставимы с человеческими.
— Кстати, — да Коста первым решился нарушить воцарившуюся тишину, — если не секрет, что привело вашу команду в эти края? Насколько я понимаю, они лежат на достаточно большом удалении от любезного вашему, Крис, сердцу Пограничья. Также я не чувствую поблизости объектов вашей, миссис Ханко, профессиональной деятельности... за одним исключением.
— Это исключение тоже входит в нашу команду, — проворчала Бренда. — Вот только привычка этого русского в нужный момент бродить неизвестно где...
— Вы про меня?
Кажется, Рысьев сумел выдержать свой обычный стиль, то есть появиться неожиданно для всех, даже для да Косты. По крайней мере, мне показалось, что колдун среагировал на голос за своей спиной достаточно нервно.
— Николай, где вас черти носили?! — рявкнул я.
— Зашел в одну из местных лавок и разговорился с хозяином, — с оттенком недоумения отозвался вампир. — А что? Я пропустил что-то важное?
— Ну-у, — протянул Малыш, — как вам сказать....
— Знакомое лицо, знакомый голос, знакомое имя — задумчиво пробормотал черный маг. — Николай... Рысьев?
— Простите, а разве я имел честь быть вам... Бог мой! Эрнандо! Эрнандо да Коста! Какими судьбами?!
За этим последовала русская, как я понял, церемония приветствия, состоявшая из серии взаимных объятий, похлопываний и потрясений.
— Граф... сколько лет...
— Сколько зим, как говорят у нас!
— Нет уж, про зимы ваши лучше мне не напоминайте, — поежился черный маг. — Я очень не мог забыть нашу первую встречу, ту самую, в лесах под Смоленском. Бр-р-р... едва начинал падать первый снег, как в кружащихся белых хлопьях мне виделись ужасные бородатые муз-жи-ки... этот кошмарный поп со своим крестом и осиновой дубиной... я даже не представляю, что бы со мной было не окажись там вас, Николя.
— А ведь в первый момент я изряднейше озлился на вас, Эрнандо!
— Но за что?
— За то, что вы лишили меня заслуженного ужина, — пояснил русский. — Как раз в тот день, ближе к вечеру, мы нашли у дороги павшую лошадь. Почти не тронутую — видно, ее сразу же замело. Приличной же еды в отряде не было уж дня четыре как, стычек с неприятелем тоже — а не то бы я, наверное, пренебрег уставом и принялся питаться на виду у подчиненных. Сижу, греюсь у костра, предвкушаю, как вопьюсь всеми зубами... и клыками в кусок горячей конины, — и тут ко мне подбегает часовой... Эрнандо, вы даже представить себе не можете, насколько были близки к тому, чтобы стать заменой моему несостоявшемуся ужину.
Бренда закашлялась.
— Положим, граф, — возразил колдун, — хоть я и был далеко не в лучшей своей форме, но все-таки...
Рысьев медленно улыбнулся.
— Не забывайте, граф, — сказал он, — что у меня-то был еще отец Федор.
— И про него мне тоже не напоминайте, — стонал чернокнижник. — Этот... Николя, сейчас Европе принято изображать всеобщим пугалом наших испанских инквизиторов, но клянусь вам, граф, я был близко знаком со многими из них — и таких, этот ваш жуткий поп, там не было никогда!
— Согласен — но ведь как хорош был, стервец!
— Хорош?! Николя, он был страшен! Эта его жуткая осиновая дубина... Николя, стоя в соборе, рядом с мощами самого... я чувствовал себя не в пример лучше! Не представляю, как вам удавалось держать этих разбойников в подчинении.
— Просто удавалось! — хохотнул Рысьев. — Для них я был, во-первых, свой, русский. Во-вторых — их сиятельство, в-третьих — Павлоградского полка ротмистр. А то, что вдобавок... — Николай на миг замолк, нахмурившись. — Цитирую: «Командир наш, Николай Лександрович, еще и упырь-с, — так это дело житейское, насквозь понятное, со всяким приключиться может. Иные баре, хоть людьми себя и числят, а выкидывают порой штуки и почище. Вона как». Кстати, — добавил он, — разбойниками вы их поименовали совершенно незаслуженно. Ибо мои подчиненные сами себя совершенно справедливо маслили герильясами, сиречь партизанами.
— С дубинами.
— Дубина народной войны, — рассмеялся вампир. — была тайным оружием, о котором французская разведка так и не сумела добыть для своего императора никаких сведений.
— Мистер да Коста? — внезапно произнесла моя супруга.
— Да, сеньора? — обернулся колдун.
— Не расскажете, какого орка, — опершись на локоть, Бренда одним резким движением перекинула себя из лежачего положения в сидячее, о чем, судя по исказившей ее лицо гримасе, немедленно пожалела, — вы забыли в России?