Было начало сентября. Погода стояла чудная: днем жарко, хоть в рубашке ходи, и солнце. Мы совершенно случайно встретились с Гордеем возле нашего универсама. Его недавно отремонтировали, переоборудовали, превратили почти что в супермаркет. Я как раз купил пару лампочек на сорок ватт дочки в очередной раз, выясняя отношения, свалили на пол настольную лампу; они у меня почему-то дерутся, как мальчишки - а Гордей выходил из продуктовой половины с батоном, кефиром и банкой консервов. Если бы я не знал наверняка, что он женат, подумал бы - холостяк добыл себе ужин и тащит в свое одинокое логово.

– Привет!
– окликнул меня Гордей.

– Ты? Какими судьбами? Пролетая над Парижем?

– Не совсем. Я теперь живу в вашем Париже, - улыбнулся Гордей, и улыбка его мне не понравилась. Кажется, он не испытывал ни малейшей радости от того, что переехал к нам на Оболонь, хотя район считается неплохим: и метро есть, и Днепр близко.

Мы вышли из универсама и остановились недалеко от входа.

– Купил здесь двухуровневую квартиру в элитном доме?
– неудачно пошутил я. Неудачно в том смысле, что шутка могла получиться злой. А что, если Гордей вынужден был продать свою большую квартиру и купил маленькую, чтобы элементарно не помереть с голоду? Такое сейчас сплошь и рядом происходит.

– Гостинки не бывают двухуровневыми, - еще более грустно улыбнулся Толик.
– Я теперь один живу, - предупредил он мой следующий вопрос.
– Жена ушла от меня пару месяцев назад. Нашла себе бизнесмена - хоть и не крутого, скорее всмятку, но все же… Он купил мне гостинку, жена с дочкой переехала к нему, а у нас пока тесть с тещей живут, приехали из села. Помрут квартира дочке будет.

– Теперь понятно, почему у тебя в пакете - ужин аристократа.

– Жаль время на приготовление еды тратить. Знаешь, я даже рад, что все так получилось. Теперь никто и ничто не мешает мне заниматься главным.

Кажется, мне в очередной раз предстояло стать громоотводом, спасающим Гордея от молний его странных идей.

Я посмотрел на часы: начало девятого. Мне сегодня предстояло еще постирать свои носки и сорочки - у жены была аллергия на стиральный порошок; детские и свои вещи она еще как-то стирала хозяйственным мылом, а вот мне приходилось обслуживать себя самому. Но это не займет много времени, минут десять я вполне могу потратить на болтовню. Впрочем, разговоры с Гордеем небезынтересны - будет о чем поразмышлять на ночь глядя.

– И какую же глобальную проблему ты сейчас решаешь?
– произнес я именно те слова, которые жаждал услышать Толик.
– В прошлый раз, помнится, ты хотел осчастливить человечество саморемонтирующимися компьютерами, работающими от солнечных батарей.

– Я и сейчас работаю в этом направлении. Только то же самое меня тревожит уже с другой стороны. Я пытаюсь найти ответ на самый общий, философский вопрос, - сказал Гордей и резко посерьезнел.

Мне обсуждать философские вопросы совершенно не хотелось.

– В чем смысл жизни, что ли?
– попытался я свести разговор к шутке.

– Это - частный вопрос. Ответ на него прямо следует из ответа на вопрос более общий. Догадайся, какой?

– Что первично, материя или сознание?
– с ужасно умным видом спросил я.

– Первично Сознание, сотворившее материю и все остальное, -легко решил столетия мучавшую философов проблему Гордей.
– Но вот вопрос вопросов: зачем Бог создал Вселенную? Не как, не когда, не почему именно такую, а не другую - это все мелочи. Но - зачем?

Гордей тревожно поднял вверх указательный палец.

– Неисповедимы пути Господни… - смиренно сложил я руки перед грудью.
– Нам не дано понять промысел Божий. А раз не дано - так зачем над этим голову ломать?
– резко изменил я тон.

Но Гордея отнюдь не смутило мое ёрничанье.

– В Библии об этом ничего не сказано. Хотя этическая оценка акту творения дана: "И увидел Бог, что это хорошо". Но - для кого хорошо?

– То есть как это для кого? Для…

Для человека, конечно, хотел сказать я - и осекся. Человек-то появился на шестой день творения, а знаменитую фразу библейский Бог повторял в конце каждого рабочего дня.

– Для Бога, наверное.

– Именно! А что хорошо для русского, то немцу - смерть!

– В смысле?

– Добро и зло понятия относительные. И то, что хорошо для Бога, не обязательно должно быть хорошо для человека. Человек в картине мироздания играет важную, но не центральную роль. Он выполняет какую-то функцию. Какую?
– не унимался Гордей.

– Наверное, в Библии про это написано. Человек должен быть царем природы, нарекать все сущее по имени…

– То есть выполнять функции наемного менеджера в принадлежащем Богу царстве. Но - возвращаемся к изначальному вопросу - для чего оно было создано?