Шрифт:
– И вам не стыдно?
– с укоризной спросил Александр Викторович.
– А чо?
– не понял оборванец.
– Не стыдно ли вам, здоровому и пока еще не старому мужчине, попрошайничать?
– Ну, дак, чо поделаешь, - вроде как с сожалением, даже развел руками попрошайка.
– Печаль, она ведь на улице не валяется. Выспрашивать приходится.
– То есть выпрашивать, - поправил нищего Александр Викторович.
– Не, - неожиданно лукаво улыбнулся тот.
– Именно что выспрашивать. О своих печалях человек должен сам рассказать.
Александр Викторович перекинул «дипломат» из одной руки в другую.
– То есть вы хотите сказать, деньги вам не нужны?
Попрошайка смущенно почесал заросший щетиной острый подбородок.
– Ну, ежели мелочь какую подкинешь, так я не откажусь, - признался он.
– Все ясно, - саркастически усмехнулся Сычев.
Разговор о печалях был всего лишь вступлением, артистической преамбулой перед тем, как начать клянчить деньги, как и полагается профессиональному нищему. Ох, лучше бы он сразу перешел к делу. Конечно, и в этом случае денег от Сычева он бы не получил, но тогда у Александра Викторовича хотя бы вера в добропорядочность московских нищих сохранилась.
– Не, ты меня не понял!
– Попрошайка и не думал оставлять Александра Викторовича в покое - бежал следом и пытался за рукав ухватить.
– Ежели не хочешь, так денег можешь не давать! Но только расскажи мне о своих печалях!
– Я похож на человека, изнуренного печалью?
– усмехнулся Сычев.
– Нет. Поэтому я к тебе и подошел.
Заявление попрошайки было лишено какой-либо логики, что заставило Александра Викторовича вновь взглянуть на него с интересом.
– Ты выглядишь молодцом, - улыбнулся Сычеву нищий.
– Сразу видно, ни с кем своими печалями не делишься, все в себе держишь.
Александр Викторович хмыкнул - слова оборванца были не лишены смысла. Надо же, знаток человеческих душ из подворотни.
– А с чего вы решили, что вам я о своих печалях расскажу?
– Вопрос был задан не просто так - Сычеву на самом деле вдруг стало интересно, что ответит на него попрошайка.
– Так что ж, - усмехнулся нищий.
– Ты меня не знаешь, я тебя тоже - встретились да разбежались. Вроде как и не было ничего. А на душе легче станет.
Ох, ну и философ!
– Вам-то это зачем?
– Ну… - Попрошайка замялся, как будто не знал, что ответить.
– Работа у меня вроде как такая.
– Что за работа?
– Людские печали собирать, - ответил нищий, глядя при этом куда-то в сторону.
– Ну, нет, - усмехнулся Сычев.
– Со мной у тебя этот номер не пройдет.
– Незаметно для себя он перешел в общении с нищим на «ты», звучащее снисходительно и немного покровительственно.
– Чего?
– вполне искренне удивился попрошайка.
– Я, значит, исповедуюсь тебе, после чего делаю скромный взнос на развитие дела. Что, угадал?
– Нет, - покачал головой оборванец.
– Что же ты хочешь?
– Услышать о твоих печалях.
– Отвяжись, а?
– с тоской посмотрел на нищего Сычев.
– Такой день хороший… Жарко только… А тут ты.
– Александр Викторович удрученно вздохнул.
– Как будто вокруг других людей нет. Видишь же, несговорчивый я.
– А ежели я тебе всю правду расскажу?
– прищурился нищий.
Не хитро, нет! Скорее оценивающе. Попрошайка смотрел на Александра Викторовича так, словно хотел понять, поймет ли Сычев то, что он собирался ему поведать.
– О чем?
– спросил Александр Викторович.
Он уже почти бежал по дорожке бульвара - нужно только поскорее добраться до офиса, а там уж охрана остановит навязчивого попрошайку.
– О том, на что мне чужие печали, - ответил на вопрос Сычева нищий.
Александр Викторович промолчал - пустой был разговор. Солнечное настроение, с которым Сычев вышел из метро, улетучилось, как не бывало. А это значило, что теперь Александру Викторовичу придется минут сорок приводить в порядок мысли и чувства - как минимум три чашки кофе потребуется, прежде чем он сможет включиться в работу. Вот именно после таких встреч начинаешь понимать, почему люди предпочитают ездить на машинах.
– Слушай.
– Попрошайка изловчился-таки и поймал Сычева за рукав.
– Ты про Вечного Жида слыхал?
Александр Викторович дернул рукой, пытаясь вырваться, но пальцы оборванца, точно крючья, вцепились в ткань.
– При чем тут Вечный Жид?
– Недовольно глянул он на нищего.
– Так это ж он меня научил печали собирать!
Александр Викторович чувствовал, как в душе у него поднимается волна раздражения, готовая все смести на своем пути. Он и не помнил даже, когда в последний раз испытывал что-то подобное, а потому и не мог понять, нравится ему это или нет.