– Девушка, вы серьёзно?

Пожала плечами:

– Вы же сами просили. Раз место можно получить только так...

– Откуда ж вы такая взялись?
– вздохнул бедный декан. Замучила его настойчивая бесстыжая я, а ведь только краешек нижней рубашки показала, даже не ножки. Быстро же сдаются местные мужчины!

– Приехала. Мечтаю учиться в Академии. Мне седовласый маг из комиссии сказал, что на Общеобразовательный факультет возьмут.

– Я бы рад, но...

Хорошо, мы пойдём другим путём.

Оделась и завизжала на одной ноте. Убедившись, что звуковая атака прошла удачно, разрыдалась, сетуя на злую судьбу и людей, не желающих сжалиться над бедной беременной, у которой всего одна мечта в жизни осталась.

– Вот пойду и утоплюсь, - хлюпая носом, твердила я.
– Или из окна выброшусь. Где тут у вас окно?

Магистр Тревеус сдался под напором женской игры и пообещал зачислить в студенты. Только намекнул, что мне бы на следующий год приехать, после родов. Разумеется, я настояла на зачислении в этом году, в противном случае пригрозив родить на пороге Академии.

Полчаса - и заветная бумажка у меня в руках. Даже комнату в студенческом доме дадут со столованием. Красота! Хендрик изрядно сэкономит, будет только на жизнь деньги присылать.

Расчувствовавшись, расцеловала декана в обе щеки и поспешила к мужу. Догадываюсь, что магистр Тревеус вздохнул с облегчением, жаль, ненадолго.

Хендрик метал громы и молнии, обещал, что я нигде учиться не буду, но что-то не верилось, что ректор или декан его послушают. Женщина - страшный зверь, а женская истерика подобна стихийному бедствию.

Заверив, что со мной ничего не случится, и, намекнув, что за подобное поведение жёны с мужьями разводятся, потащила мужа в ближайшую таверну: жутко хотелось есть. На сытый желудок и проблемы решать легче.

Ничего, Хендрика я уломаю, всё будет по-моему. В кой-то веки! Пусть ставит условия, пусть бесится - я выучусь, а не останусь серой деревенщиной. Заодно друг без друга отдохнём, браку только на пользу.

Меня отпустили на все четыре стороны. Хорошо, что ускорение не придали. Виновник сего безобразного поведения заявил, что я сама к нему прибегу через неделю. Я дала слово, что не прибегу. И рожу тоже в Вышграде. На это Хендрик заявил: "Ну, мы ещё посмотрим!". Рассмеялась, провожая его, и покачала головой.

– Наши горшки заждались. Ты же не бросишь мужа голодным?

Зашёл с двух сторон: и позлить, и разжалобить. Нет, милый, я не куплюсь, наигралась в поддавки. Какой реакции ты от меня ждёшь? Истеричка обыкновенная, одна штука? Заботливая жена, мечтающая быть похороненной с тряпкой и сковородой? Уже предвкушаешь, ответы заготовил... Увы и ах, бывают в жизни огорченья.

Вздохнула:

– Не знала, что ты такой беспомощный. Как же ты учился, если не умеешь обращаться с посудой? Или тебе мама кухню не показывала?

Я упивалась его реакцией. Как же трудно было держать лицо, и не просто лицо, а трагическую мину на нём. Стою, глубокомысленно рою носком землю, а мысленно хохочу до упаду.

Хендрик обиделся, буркнул что-то неразборчивое и шагнул к лошади. Потом обернулся и от души протянул:

– Вот стерва!

Я женщина не гордая, любой комплимент приму.

Послала мужу воздушный поцелуй:

– Я тоже люблю тебя, милый.

Хендрик обещал присылать деньги в обмен на хорошие отметки. Чувствовала себя девчонкой, но деваться некуда. Ещё раз заверил, что через пару месяцев мне будет не до учёбы, выглядеть буду, как надутый бычий пузырь, а ходить хуже старухи Ивонны. И злорадно так добавил: "А меня рядом не будет, чтобы стакан воды тебе поднести, пусть за меня это твоя распрекрасная Академия делает. Ничего, зато целители беременную для экспериментов получат".

Э, каких это ещё экспериментов?