– Вы ведете грязную игру, – угрюмо заметил управляющий.

– Только когда меня вынуждают. Разве не вы заявляли, что боретесь за безопасность свалки? Это правда или сказки феи Морганы?

Судакис взглянул на часы, вероятно, новые, потому что не спросил меня, который час. Минуту спустя (лично я проверкой себя не утруждал) управляющий произнес:

– Ну что ж, инспектор Фишер, я согласен с вашими требованиями.

Очевидно, время тайных переговоров истекло. Он достал целую кипу новых свитков. Да, если уж Тони решал помогать, то делал это на совесть. Он притащил ручную тележку, чтобы я смог довезти бумаги до своего ковра.

– Надеюсь, я не затрудню вашу работу, изъяв эти документы, – вежливо сказал я.

– А иначе бы я вам их и не дал, – усмехнулся Судакис. – У меня есть копии. Они, конечно, изготовлены магическим способом, поэтому вам не подойдут, но мне помогут вести дела, пока вы не вернете оригиналы.

Я не упомянул, сколько мне потребуется времени для работы над документами. Если придется идти в суд за ордером на закрытие свалки, пергамента арестуют на несколько месяцев, а то и лет, при условии, что адвокаты свалки исчерпают все апелляции, на которые имеют право. Судакис, видимо, знал об этом. Но его устраивал компромисс между совестью и чувством долга, и поэтому я промолчал.

Управляющий любезно докатил тележку до выхода, где произошла небольшая заминка: тележка оказалась слишком широкой для мостика.

– А нельзя ли нам встать по разные стороны линии, и вы передадите мне все свитки? – спросил я.

– Это не так просто, – сказал Судакис. – Выхолите за линию, сейчас увидите.

Перейдя мостик, я отошел на два фута в сторону от него. Судакис сделал вид, будто собирается передать мне пергамент, и я протянул руку, чтобы дотянуться до него. Наши руки сближались все медленнее и никак не могли соприкоснуться. Судакис хихикнул.

– Асимптотическая зона, видите? Мостик изолирован, поэтому он прорезает проход сквозь нее. Мы серьезно относимся к своей работе, Дэйв. – Я заметил.

Да, какая бы чертовщина ни бурлила на территории свалки, работники делали все, чтобы удержать эту дрянь там, где положено. Когда я протянул руку над мостиком, Судакис без труда передал мне все свитки. Я повернулся к охраннику:

– У вас есть кусок бечевки? Ветер может разнести бумаги, когда я повезу их на ковре.

– Сейчас погляжу.

Он нырнул в свою будку и вернулся не только с мотком шпагата. но и с ножницами. Меня приятно удивила такая предупредительность.

Минуту-другую Судакис наблюдал, как я упаковываю свитки, потом сказал:

– Я возвращаюсь к себе в кабинет. Теперь, когда вы официально изъяли документы, мне придется доложить о ваших действиях начальству.

– Да, конечно, – согласился я.

Хорошо, что он мне об этом напомнил. Это вселяло надежду, что он все-таки на моей стороне – или по крайней мере не вполне одобряет политику своей компании.

Мне пришлось сделать три ходки, пока я перенес все документы через улицу к ковру-самолету; к счастью, на моем ковре пришиты вместительные багажные карманы, однако такая кипа бумаг в них не уместилась. Хорошо, что у охранника нашлась веревка. Иначе сидел бы я на одних пергаментах и держал в руках другие, пока не долетел бы до ближайшей мелочной лавки, где можно купить шпагат.

Добравшись до уэствудского отделения АЗОС, я обнаружил, что лифтовая шахта бездействует. Какой-то придурок пролил кофе на Слова и Знак, управляющий Хиллом. В шахте возился маг, устанавливающий новую связь с демоном, но устанавливать – еще не значит установить. Мне пришлось тащить пергаменты по пожарной лестнице (а вам хотелось бы оказаться в лифтовой шахте в тот момент, когда там вспыхивает управляющий пергамент?), затем снова бежать вниз и втягивать вторую половину груза. Я вовсе не был доволен жизнью, когда наконец бросил последнюю связку рядом со своим столом.

Я порадовался еще меньше, увидев, что на столе меня ожидает отчет о рассыпанных благовониях, испещренный красными пометками. Это означало, что я не могу взяться за документы, которые с таким трудом втаскивал по лестнице. Я знал, что они во сто крат важнее, чем этот дурацкий отчет, но мое начальство это нисколько не волновало. Возможно, я смог бы разгрузить свой стол, если бы разделился на три части.

Вызвав на экран конторский дух, я показал ему по очереди все страницы отчета с внесенными изменениями.

– Пожалуйста, напишите мне новый вариант на пергаменте, – попросил я.

– Замечательно, – пробурчал дух. Он любит играть со словами, но полагает, что непосредственно взаимодействовать с материальным миром и заниматься перепиской – ниже его достоинства.

– Должен ли я забыть вчерашнюю версию? – спросил он.

– Не утруждайтесь, – ответил я, но, вспомнив, что духи обычно все понимают буквально, коротко добавил: – Нет.

У моей начальницы есть привычка сперва исчеркать все, как попало, а потом, передумавши, решить, что в первый раз все-таки было лучше. Да, у меня предвзятое отношение к женщине-начальнику, не спорю, но Беатриса действительно женщина и действительно такая, как я сказал. А вот Джуди, хоть и женщина, даже более решительна, чем я сам.