Шрифт:
Мать вошла неслышно, босиком, в одной ночной рубашке. Протиснулась и легла между дочками, приказала Насте:
– Все, брысь в свою кровать.
– Ну, мам… – заканючила Настя. – Я еще не все ей сказала…
– Пошла, пошла! Завтра скажешь. – А когда Настя уползла-ушла, мать повернулась к Алене, обняла ее, прижала к себе: – Ничего не говори. Поплачь сначала…
И Алена, порывисто уткнувшись в материнское плечо, действительно вдруг расплакалась – бурно, сразу, словно в ней прорвалось все, что накопилось за месяцы тверской и испанской жизни.
Мать гладила ее по плечам.
– Ничего, ничего… Выбрось этих принцев из головы… Надо жить как все…
Утром новый отчим – маленький и пожилой, но энергичный Кузьма Аверьянович – живо завел свой старенький «Запорожец» и запихал в него мать с Артемкой и свою дочь толстушку Веронику, дожевывавшую завтрак и складывавшую книжки в ранец.
– Настя! – суетился он. – Быстрей! Что ты в самом деле? У меня вот-вот педсовет начнется, а вы тут чухаетесь! Все, поехали! Настя!
Но Настя пролетела мимо машины прямо к калитке и крикнула на бегу:
– Я в школу не еду, я в пикет!
– Стой! Какой еще пикет? – изумленно спросила мать из машины.
Но Насти уже и след простыл.
– Ну, дурдом!.. – сказала мать.
Кузьма Аверьянович дал газ и выкатился со двора.
Алена осталась в доме одна.
Прошлась по горнице и второй комнате, замечая, что тут появились кресло-кровать, старенький письменный стол со стопками ученических тетрадей, книжные полки с книгами.
Постояла у детской люльки.
Взяла с полки одну книжку, вторую… «Педагогика»… «Трудовое воспитание»… «Корифеи философской мысли»… Открыла верхнюю тетрадь в стопке школьных тетрадок. «Как я провела лето. Сочинение»… Выглянула в окно на заснеженную деревню и низкое серое небо, отягощенное грядущим снегопадом… Открыла свой чемодан, достала яркую испанскую открытку с видом Марбельи и заглянула на свою печную завалинку, чтобы повесить там эту красоту. Но оказалось, что там на стене все ее принцы стерты, а вместо них налеплены фотографии модных артистов и певцов в самых нелепых сочетаниях – Леонтьев рядом с Мадонной, Бандерас с Ириной Салтыковой и Суханов с Клаудией Шиффер.
Алена решительно сорвала эти фотографии и вместо них приклеила свою открытку. Затем достала из чемодана плейер, включила его, надела наушники – и новомодная французская группа «113» разом вознесла ее из Долгих Криков ввысь, за низкую облачность. Но Алена, спохватившись, тут же стянула с головы наушники, отбросила их вместе с плейером в чемодан. «Надо жить как все!» – приказала она себе.
Тем временем почтальон Виктор верхом на коне переехал замерзшую речку, поднялся по берегу в Долгие Крики, миновал первый дом, второй и привычно остановился у калитки дома Алены. Спешился, набросил поводья на кол плетня, снял с коня почтарскую сумку, извлек из нее пачку писем и пошел с ними к дому, но вдруг замер.
Навстречу ему выходила Алена – куртка внаброску, платок на плечах. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.
– Здравствуй, Витя, – сказала наконец Алена.
– Т-ты… ты приехала? – не верил своим глазам Виктор.
Алена усмехнулась:
– Как видишь. Ого, сколько писем! Это мне?
– Нет, все Насте, от солдат, – заторможенно произнес он и, не отрывая от Алены влюбленных глаз, отдал ей письма. – Алена…
Проглядывая конверты, Алена отозвалась:
– Да, Витя…
– Ну, ты это… – Он стал теребить свою шапку. – Ты хоть расскажи, где была, чё видела.
– Где была? Вот с Испании только вернулась.
– С Испании?! – изумился он. – Ну и как там?
– А чё? Нормально. Люди живут.
– Алена…
– Что, Витя?
– Я это… Я теперь на почте за главного, вот коня получил. Покататься хочешь?
Алена смотрела ему в глаза, проглядывая в них свою судьбу, и словно не слышала.
– Что ты сказал?
– На коне, говорю, хочешь покататься?
Она пришла в себя и усмехнулась:
– А то ж!..
Взяла поводья одной рукой, второй ухватилась за луку седла, поставила ногу в стремя и с неожиданной прытью легко вскочила на коня, хлопнула его по боку ладонью и сказала в ухо:
– Пошел!
И конь с неожиданной резвостью вдруг сорвался с места в карьер и полетел по деревне.
– Эй, куда? – испугался Виктор. – Коня загонишь! Он же казенный!
Но Алена, не слыша его, понеслась во весь опор и еще пришпорила коня стременами.