Отцы-основатели. Весь Саймак - 5.Исчадия разума

Аннотация
Попасть в весьма отдаленное прошлое Земли прямо с парковки машин возле своего дома… Очутиться в альтернативном мире, бросив монетку в игровой автомат либо просто зайдя за угол… Нет ничего невозможного для героев четырех романов выдающегося мастера-фантаста Клиффорда Саймака, вошедших в этот сборник.

УДК 82(1-87) ББК 84(7 США) С 12 CLIFFORD D. SIMAK

OUT OF THEIR MIND © 1969 by Clifford D. Simak

MASTODONIA © 1978 by Clifford D. Simak

SPECIAL DELIVERANCE © 1982 by Clifford D. Simak

HIGHWAY TO ETERNITY © 1986 by Clifford D. Simak

Составитель А. Жикаренцев Оформление художника А. Саукова Серия основана в 2003 году

Саймак К.

С 12 Исчадия разума: Фантастические романы / Пер. с англ. — М.: Изд-во Эксмо; СПб.: Изд-во Домино, 2006. — 864 с. — (Отцы-основатели. Весь Саймак).

ISBN 5-699-09365-6

Попасть в весьма отдаленное прошлое Земли прямо с парковки машин возле своего дома… Очутиться в альтернативном мире, бросив монетку в игровой автомат либо просто зайдя за угол… Нет ничего невозможного для героев четырех романов выдающегося мастера-фантаста Клиффорда Саймака, вошедших в этот сборник.

УДК 82(1-87) ББК 84(7 США) © Перевод. А. Александрова, О. Битов,

К. Кафиева, 2005 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2005 ISBN 5-699-09365-6 © ООО «Издательство «Домино», 2005

А я все вспоминал давнего своего друга и слова, что он сказал мне в последний раз, когда я его видел. Это было за два дня до того, как его убили — убили прямо на шоссе, и во время катастрофы автомобилей там было не меньше, чем всегда, а его машина превратилась в искореженную груду металла, и следы покрышек рассказывали, как это случилось, как он врезался в другую машину, внезапно вывернувшую со своей полосы ему наперерез. Все было ясно, кроме одного: та, другая, машина бесследно исчезла.

Я пытался выбросить загадку из головы и думать о чем-нибудь еще, но проходили часы, бесконечная бетонная лента разматывалась мне навстречу, мимо мелькали весенние сельские пейзажи, а память нет-нет да и возвращала меня к последнему вечеру, когда мы с ним виделись.

Он сидел в огромном кресле, которое, казалось, того и гляди, поглотит его, засосет в глубину своих красно-желтых узоров, — сморщенный гном, перекатывающий в ладонях стаканчик бренди и посматривающий на меня снизу вверх.

— Сдается мне, — говорил он, — что мы в осаде. Нас обложили наши собственные фантазии. Все наши вымыслы, все уроды, каких мы напридумали со времен, когда первобытный человек сидел, скорчившись, у костра и вглядывался в черноту ночи за порогом пещеры. И воображал, что может таиться там во тьме. И ведь, конечно, знал про себя, что там на самом деле. Кому как не ему было знать — ведь он был охотник, собиратель трав, первопроходец в царстве дикой природы. У него были глаза, чтобы видеть, и нос, чтобы ощущать запахи, и уши, чтобы слышать, — и все эти чувства, скорее всего, были куда острее, чем у нас сегодня. Он помнил наперечет все и всех, кто и что может прятаться во тьме. Помнил, знал назубок и все-таки не доверял себе, не доверял своим чувствам. И его крохотный мозг, при всей своей примитивности, без устали лепил новые формы и образы, измышлял иные виды жизни, иные угрозы…

— И ты думаешь, мы не лучше? — спросил я.

— Разумеется, — ответил он. — Наши вымыслы на другой манер, но не лучше…

Сквозь открытые двери в комнату залетал ветерок и приносил слабый аромат весенних цветов. И еще отдаленный рокот самолета, совершавшего круг над Потомаком перед тем, как приземлиться на другом берегу.

— Мы теперь придумываем другое, — продолжал он. — Тут есть о чем еще поразмыслить. Мы, пожалуй, не придумываем нынче таких страшилищ, как в пещерные времена. Те были страшилищами во плоти, а нынешних, каких мы вызываем к жизни сегодня, можно бы назвать умственными…

У меня осталось подозрение, что он был готов развить свою диковинную концепцию и сказать больше, гораздо больше, но как раз в эту минуту в комнату ввалился Филип Фримен, его племянник. Филип, сотрудник госдепартамента, горел нетерпением поведать странную и забавную историю про одного высокопоставленного чудака, пожаловавшего в Вашингтон с визитом, а потом разговор перешел на какие-то иные темы, и о том, что люди попали в осаду, уже не упоминалось.

…Впереди замаячил указатель, предупреждавший о съезде на Старую военную дорогу, и я сбросил газ, чтобы вписаться в поворот, а как только очутился на старой дороге, пришлось тормознуть еще решительнее. Я проехал несколько сот миль, не сбавляя ниже восьмидесяти, и теперь сорок казались черепашьей скоростью — но для такой дороги, как эта, и сорок было слишком много.

Я, честно сказать, давно забыл, что на свете есть такие дороги. Когда-то покрытие было гудроновым, но на многих участках гудрон потрескался, наверное, по весне, когда таял снег, потом трещины залатали каменной крошкой, а она с годами стерлась в порошок, в тонкую белую пыль. Дорога была узкой изначально и еще сузилась оттого, что с обеих сторон обросла густыми кустами, кусты сжимали ее как изгородь, всползали на обочины, и машина словно плыла в тени листвы по извилистой мелководной канаве.